— Унеси меня отсюда… унеси меня отсюда… унеси меня отсюда…
— Все-все, шшш, — он погладил меня по спине, после накинул на меня свой мундир, — все хорошо, Мелани, ты у меня чудо.
— Ппппошел ты, — выдохнула я, вопреки собственному посылу, прижимаясь к нему крепче, и сильнее обнимая за шею.
Эрих ничего не сказал. Молча закутал меня в свой мундир, подхватил на руки, причем шею его я не отпускала и хрен теперь отпущу, поднес меня к старику, словно чего-то ожидая.
Не знаю чего он ожидал, я прижалась к архонту, спрятала лицо у него на плече, и вообще сжалась, предчувствуя еще какую-нибудь хрень!
Но хрени больше не было. Старик величественно произнес:
— Предки принимают твой выбор, седьмой архонт и даруют свое одобрение. Долгих лет вам, многих детей, уважения и почета! И с возвращением на Тайрем, Эрих Дагрей.
— Благодарю, всеотец, — произнес этот гад.
Но плевать, что гад, главное:
— Только не на каменюку больше, пожалуйста… — прошептала я.
— Все закончилось, милая, больше никаких камней, — едва слышно ответил он, и, повернувшись, произнес уже громко: Братья, моя жена, Мелани Дагрэй.
Не знаю, кого он назвал «братья», но гудежь земли и грохот камней прекратился в тот же миг. Ну п родственнички в общем! А потом Эрих меня куда-то понес…
— Только не на ка… — начала я.
— В постель, девочка моя, просто в постель, — ответил он, и в его голосе, почему-то послышалась улыбка.
То есть еще и лыбится, гад!
— У…у…у… — попыталась высказаться я.
— Удивительный обряд, да? — по-своему понял меня архонт.
— Убью уродов, — четко выразила я свою мысль.
— Вернуть на каменюку? — явно издеваясь, но остановившись, поинтересовался Дагрей.
— Живите, гады, — смилостивилась я.
— Какая ты добрая и великодушная, — сарказм в каждом слове, но возобновил уносительное меня шествие.
Ну и ладно, зато не на каменюку. И покрепче обняв его за шею, я вдруг поняла, что безумно хочу спать. Без секса. И не там, где есть каменюки, и…
— Эрих, — прошептала я, — а что это было?
— А эта такая архонтовская игра, «полежи на каменюке» называется, — съязвил архонт. — Точнее не так — полежи на каменюке, на древней свалке. Тебе понравилась?
— Нет!
— Я так и думал, — усмешка, — предпочитаешь мусорки?
— Пошел ты!
Он и так шел, шел, шел, шел, и когда я почти заснула у него на руках, тихо прошептал:
— Я люблю тебя, Мелани.
И он произнес это искренне. Впервые в моей жизни мне искренне признались в любви. А ведь меня никто никогда не любил…Даже родители отказались фактически, отдав в военную школу, где и каникул не было. А потом погибли, так ни разу и не позвонив… На глаза навернулись слезы.