И теперь, когда она сидела в салоне лайра, наблюдая за людьми, проходящими по улице, думала, что если бы не появился тогда в Красном Доме этот зеленоглазый оборотень, долго всё равно это бы не протянулось. У всего есть предел. Когда — нибудь пружина превратилась бы в струну и оборвалась со звоном.
" Ты никого не любишь! " — выкрикнула Нэй в одну из их участившихся в последнее время ссор — " Холодная гадина! Тебе место в катакомбах со слизнями и клещами! "
Аталина улыбнулась. Как скажешь, Нэй! Пусть так…
Он хлопнул дверцей лайра слишком сильно. Так, что девушка вздрогнула.
— Вот, смотри! — Корделл потряс перед ней жёлтым бумажным пакетом — Едем к озёрам. Устроим пикник у воды.
— Чего? Какой пикник? Дело к вечеру.
— Боишься темноты?
— Нет.
— Меня?
Она громко фыркнула:
— Вот ещё… Просто это глупо! Какие пикники?!
Он вывел лайр из города и теперь они быстро ехали по бездорожью. Гусеницы мягко перебирали ухабы и изгибы земли.
— Аталина, я уже лет сто не был за пределами поместья, города и регионов. Можно, ты не будешь нудить? Не нравится — сиди в лайре, устрою пикник сам.
— О, Великие Наблюдатели…
— Они тебя не слышат, Аталь.
…Они остановились на огромной поляне, край её сбегал вниз, к озеру. Вода в нём казалась тихой, спящей. Сэнзар, собираясь спать, покатился по небу, уступая место Паноре.
Аталина огляделась. Поляна, заросшая высокой травой и кустами. Вдалеке, очень вдалеке, низкий лес.
— Надень. — Корделл протянул ей куртку — Акаты тебя сожрут.
— Они меня не кусают. — ответила девушка, но всё — таки накинула куртку на плечи, утонув в ней.
Он подвернул рукава, высвобождая кисти её рук.
— Та маленькая, Аталина.
— У меня высокий рост. Я самая высокая в Красном Доме.
Возникло нехорошее молчание. Его руки легли
на застёжку куртки, да так и замерли, не желая уходить. Ладонями он чувствовал её сердце, оно билось под тканью куртки, тонкого свитера и где — то далеко: под молочной кожей, тонкими изящными рёбрами и крепкими мышцами… Сжималось и разжималось положенное количество раз в минуту, отправляя кровь по эластичным аортам и сосудам, чтобы она сделав круг, вернулась обратно. Вернулась для того, чтобы влиться в него снова и, поддавшись очередному толчку, отправиться опять в недолгое путешествие по поджарому, нежному телу. Глаза девушки серебрились, они вообще были непонятного цвета — день говорил, что они темно — голубые, почти синие, вечер же решал по другому: светло — серые.
— Линар… — выдохнула она, облизав губы — …Корделл…
— Рэндар. — сказал он.
Она ухватилась за его руку. Опять выдохнула. Да что же с ней?! Да никогда в жизни…