— Сонгры — жестокие, холодные твари, Аркас! И эта шлюха себя ещё покажет… Вы два идиота, ты и Рэндар! Все! Больше я уговаривать никого не намерен!
— У Аталины Баррет — красная кровь…
— И что? Мать её человек… И не слабая особь. Отец… Вот тот был настоящей Сонгрой. Хорошо, сдох в муках. Мать же…
Не договорил. Молчал пару минут, после указал Аркасу на дверь.
" Чокнутый психопат! " — думал Аркас — " Ведь точно, что лез тогда Атальке в штаны… А та дура молчит, как камень. Ну не Корделлу — мне бы сказала… "
Девочка непростая. Это её сексуальное притяжение… Нет, тяги к ней он не чувствовал, скорее желание опекать, вытирать нос, защищать. Оберегать, как младшую родственницу — дуру в пышном платье, с розовым бантом в волосах.
Аталина же… Аталина поняла, что подвисла. Трахаться с Корделлом это одно. Но то, что хочется ей не просто секса с ним, а ещё и быть постоянно рядом, говорить, просто лежать рядом и держаться за руки… А ещё сидеть бы в лайре, смотреть друг другу в глаза, а снаружи бы пусть шёл дождь…
Однажды она решила сказать Рэндару об этом. И уже даже начала, спотыкаясь на каждом слове, тяжело ворочая резиновым языком, горя щеками и всем телом. Потом сконфузилась, поняв, что мелет чушь. Вырвала из его рук свою и бросилась вниз по лестнице прочь из дома…
Долго пряталась в аккуратно подстриженных кустах, слышала, как звали её…
Потом, зайдя в дом, насупленно смотрела на обоих и на безобидный вопрос:
— Что случилось?
Рявкнула, что расхерачит глотку клинком тому, кто ещё раз посмеет спросить её, Аталину, об этом.
Ночи стали ярче, мягче, ласки сильнее и бесстыднее. Красный Дом ещё давал о себе знать — отточенными, прицельными движениями, опытом, но все быстрее на смену приходило другое.
Не желание его поцелуев, но желание целовать самой. Раскрывать бёдра навстречу его напору, его жажде, его плоти. Не брать, а отдавать. Всю себя, без остатка. Упершись пятками в тугую ткань простыней, двигаться синхронно его ударам. Отвечать на его ласки влажным дождём женской сути. Просить, чтоб взял, не жалея, без страха сломать или убить… Чтоб сжимал груди до синяков, а между ног целовал до боли, до дрожи в коленях.
— Твоя. — говорила так, потому что хотела быть его.
Хотела сама. Хотела даже сильнее, чем когда то — дом в Ронгоре или Дайнере, многонулевой счёт в банке или летающий лайр…
— Попала. — шептала своему отражению в зеркале — Ты дура, Аталина Баррет. Так подсесть на… Лучше б на пудру, Небилл тебя раздери…
Иногда спохватывалась. Решала бороться с зависимостью всеми доступными способами. Гнала Корделла от себя, запирала дверь. Потом же, зареванная, с распухшим носом являлась сама, утыкалась в грудь, горячую и жёсткую… Просила о близости и, получив то, что хотела, ругала его и себя последними словами…