— Они у меня всю жизнь по ложке. Дальше.
— У Эйры обрез заело, из плеча кровь хлещет… Тут и налетели Сонгры. Твой отец и ещё… несколько. Разорвали Шанн. Просто на части. Потом отца Рэндара. Так же… Потом нескольких наших. Мне тоже досталось, но Фретчу не повезло больше. Ногу отнять пришлось.
— А регенерация? Почему он на протезе?
Аркас развёл руками:
— Это же Сонгры, Аталина! Какая регенерация? У них яд такой, что…
— А потом?
— А что потом… Улетели ни с чем. Твой отец вроде в катакомбы сам свалился. А может, сбросил его кто… Не знаю. Потом был другой рейд. ТОТ САМЫЙ. Потом регион выселили. Знаешь, что такое " выселили"? Ну вот и все. Мы все знали, что у Нера дети остались. Твоего брата сразу нашли. А тебя… Где тебя прятали, Аталь?
— У Небилла в жопе. Дальше давай. Вы Рэйза не трогали, чтоб он вас на меня вывел? Так?
— Так. Ещё он " пудренный " был. А " пудренники " нам без надобности. Потом, перед " выселением " региона, Корделл узнал, что Рэйз тебя в Красный Дом отвёз. К Иноне. Откуда узнал — неизвестно. Вот он и решил тебя взять в приманки. Чтоб отомстить, поиздеваться, что ли? Я отговаривал его. Но он когда кого слушал? Вот, собственно, и все. Скажешь Корделлу, что знаешь?
— Нет. Не скажу. Не хочу.
…Аталина подтянула под себя ноги.
" Я должна его ненавидеть. И он должен меня ненавидеть. Где логика, где правильность в этом дурацком мире? Мы враги, истинные враги, мы должны желать только одного — разорвать друг другу глотки! Вместо этого… "
Она сделала над собой чудовищное усилие, чтоб не завыть и не заплакать. Просто уткнулась лицом в колени и закрыла голову руками.
И, когда Аталине показалось, что она вроде как даже и успокоилась, и задремала…
На плечо ей легла родная жёсткая ладонь.
— Ты чего без света, маленькая?
Без света… Где ж его ещё взять, этот свет, когда всю жизнь живёшь в потёмках?
Знать бы ещё, как он выглядит…
Когда Рэндар нашёл пару свою — свернувшуюся, спеленутую страхом и болью от воспоминаний, унёс на руках наверх. И там, в темноте спальни, под шорох дождя и треск поленьев в камине, поцелуями, ласками и неумелыми уговорами осторожно и долго вынимал из её сердца осколки мыслей, иглы опасений. Залечивая, зацеловывая раны… Свежие, они затягивались без следа. Со старыми же, заросшими грубыми, морщинистыми рубцами, пока ещё ничего нельзя было сделать. Если только… иссечь старый рубец? Иссечь, обнажая нежную, живую плоть. А после — гладкими нитями, аккуратными швами…
Это больно. Поскольку никогда не знаешь, насколько глубоко проросла рубцовая кожа нитями нервов. До какого уровня можно тронуть?