Все понимали, что происходит. Женщины, на которых падал выбор, вели себя по-разному; кто-то кричал и отбивался, кто-то звал на помощь, кто-то пытался выцарапать насильнику глаза, кто-то, как эта малышка, испуганно замирал. А остальные отводили взгляд, делали вид, что ничего не случилось, — потому что никто не мог ничего сделать. Когда-то одну из женщин попыталась защитить её сестра — убили обеих. Дурочке, которая попыталась уговорить насильника оставить жертву в покое, выбили пять зубов и сломали нос и верхнюю челюсть. От мужчин не было спасения.
Ни у кого кроме Дианы. Ведь в её кармане лежал пистолет, и она судорожно сжимала его враз похолодевшими пальцами.
Надо было встать, достать пистолет, направить его на этого ублюдка и ровным, спокойным голосом сказать: «Оставь её в покое!». Она может. Она сильная, ведь у неё есть пистолет. Она способна продырявить эту жирную тушу в трёх, пяти, восьми местах! Она не промахнётся, туша слишком здоровая. И не может ничего противопоставить пистолету.
Надо было встать, достать пистолет…
Толстяк вытащил свою жертву на улицу и куда-то пошёл с ней, а Диана всё сидела, держа руки в карманах и вцепившись холодными пальцами в тяжёлую рукоять.
Ублюдок вернулся быстро, наверное, передал девчонку своим дружкам. Залез на своё место снаружи, с трудом протиснулся в маленькую водительскую дверь. Автобус поехал дальше, а внутри Дианы снова поселился страх.
У неё был пистолет, но он не помог. Ведь она ничего не сделала. Пистолеты не выпрыгивают из карманов, не орут громовым голосом: «А ну, прекрати, засранец!» и не стреляют без промаха сами. Она должна была действовать, но она побоялась. Потому что в её дурацкой бабьей башке неповоротливый жирдяй, неспособный пробежать стометровку, оказался сильнее ствола только из-за того, что ствол должна была держать женская рука.
Диана продолжала ездить с пистолетом, просто потому что жалко было его выбрасывать, но теперь точно знала: он не защитит. Пустая трата денег, как многое в её жизни.
Женщина ни на что путное не способна. Она знала это всегда, просто пыталась пореже вспоминать. В конце концов, именно она зарабатывала деньги и кормила семью, именно она готовила еду, шила одежду, бегала к родителям, жившим за два квартала. Её Мигель тоже работал, но это было так, временно, платили мало — он просто помогал на стройке. Штат каменщиков там уже был заполнен, и его взяли только разнорабочим. Поэтому основные деньги в семье были от Дианы. От её ночных смен на фабрике. Из-за этого она чувствовала себя нужной и, дура такая, возомнила, будто бы чего-то стоит.