Лукьян
Месяц спустя
— Лукьян, остановись.
Он продолжал двигаться, упрекал ее взглядом. Сделал вид, что не услышал усталости в ее голосе. Она, запыхаясь, говорила слова, едва могла говорить и одновременно уклоняться от его ударов. Он не мог притворяться, что не замечает тонкую струйку крови, идущую из уголка ее рта, размазанную там, где она вытерла ее тыльной стороной ладони. Он сказал себе, что это необходимо, синяки заживут, она это вытерпит.
— Лукьян, — выдавила она.
Он слишком усердно трудился. Он знал это. Хотя каждый дюйм его тела говорил остановиться, говорил, что он должен был остановиться час назад, он не мог. Что-то еще двигало им. Он не мог стряхнуть с себя страх после телефонного звонка. Шепот просачивался сквозь подземный мир, угрозы летели со всех сторон, а еще была непреодолимая клаустрофобия его поместья.
Он не обижался на нее за то, что она держала его здесь. Держала их обоих там. Он был счастлив быть заключенным вместе с ней. Но он злился на себя за то, что они не могут сидеть тут долго, они вызвали опасность, им придется уехать.
Ей придется уехать. Единственный выход – уехать без нее, а это вообще не выход.
— Лукьян, — рявкнула она, останавливаясь и заставляя его тоже замереть. — Я больше не могу.
Он уставился на нее. На радужное сияние ее молочно-белой и мокрой от пота кожи. На шрамы, которые становились еще заметнее, когда она краснела. На завитки волос, выбивающиеся из небрежного хвостика. Изогнутые брови, темные и обрамляющие ее лицо. Немного великоваты, но подходят ее черным радужкам глаз.
Черные радужки, полные гнева.
И боли.
— Тебе нужно научиться преодолевать боль, которая пытается убедить, что ты больше не можешь, — он двинулся вперед, в его глазах и позе была угроза. — Ты можешь больше.
Она стояла на своем, слегка приподняв подбородок, так что он вызывающе сделал шаг вперед. Простой шаг, который был бы чужд ей еще несколько месяцев назад.
— Нет, — прошипела она. — Может быть, я и выдержу больше, но тебе придется сделать мне больно, по-настоящему больно, чтобы доказать свою правоту, Лукьян.
Холодная и пустая часть его души жаждала принять ее предложение, по-настоящему показать ей, что у него внутри. Бросить вызов собственным чувствам к ней, посмотреть, сможет ли он вынести больше. Потому что она могла. Но он не знал, сможет ли сам.
— Ты не причинишь мне вреда, — сказала она, шагнув вперед, и он схватил ее за руку, когда она попыталась поднять ее к его лицу.