И я была потеряна. Несколько часов. Целую вечность, которая прошла между обеденным столом и его кроватью.
Его дыхание было горячим и мятным на моем лице. Мой лоб коснулся щетины.
— Дети, — повторил он, и гул его голоса отдался в груди. — Я их не люблю и не желаю.
И снова я попыталась понять причину этих слов, особенно учитывая то, что он знал о моем прошлом. Тупая боль, которая постоянно была со мной, усилилась. Неужели он хочет причинить мне боль? Это его план с самого начала? Настоящий киллер не убивает быстро, легко и безболезненно. Он ожидает идеального момента, чтобы убить изнутри.
— Я не понимаю, — прошептала я.
— Мы не воспользовались презервативом, — пояснил он. — И учитывая твою… ситуацию за последний год, я знаю, что ты не принимаешь никакие таблетки. Еще я брал твою кровь.
Я моргнула.
— Мою кровь?
— Да, — сказал он, как будто это было очевидной вещью, связанной с женщинами, которых ты должен был убить, но не сделал этого и вместо этого похитил, а затем переспал с ней.
Может быть, в таких ситуациях это было самым очевидным. У него больше опыта, чем у меня.
— Технически не я, — поправил он. — У меня нет ни возможностей, ни оборудования. Это сделал врач, который тебя лечил. Ты чиста, — то, как он это сказал, должно было меня успокоить.
— Наверное, так оно и есть, — сказала я, понизив голос до шепота.
Возможно, единственное, что осталось во мне чистым, – моя кровь. С другой стороны, это была скорее всего самая грязная вещь в моем теле.
— Но есть и другой способ защиты, — продолжал он. — Я не видел противозачаточных с твоими личными вещами, и если у тебя нет какой-нибудь контрацептивной спирали…
— У тебя не будет детей, — перебила я. — То есть, у меня, — слова сорвались с моих губ быстро и мучительно. — Я не могу после… беременности у меня травма от потери ребенка. Это значит, что я никогда… тебе не о чем беспокоиться.
Я так сильно прикусила губу, что кровь хлынула мне в рот. Боль была ничем по сравнению с разрывающим ощущением в животе. Боль, которой было уже больше года, но почему-то такая же острая, как в тот день, когда я почувствовала, что мой ребенок умирает внутри меня.
Боль никогда не исчезала.
Я этого не хотела. Не хотелось давать себе ни минуты передышки. Я заслужила нести эту боль с собой. Всегда.
Рука Лукьяна скользнула вниз по моей спине и снова поднялась.
— Понятно, — пробормотал он.
Ни слова утешения. Никаких сожалений. Ничего. Это не в его стиле.
Я моргала, пытаясь бороться с прошлым, которое манило меня, хотело причинить боль. Вместо этого я выбрала другой вид боли. Льдисто-голубой вид. Здесь, в настоящем.