— А с глазами что, почему светятся?
— Не знаю.
— И давно?
— Всегда.
— Так ты, выходит, та девушка, которую разыскивает стража?
— Выходит, да.
— И за что, если не секрет?
— Часлава она обидела, а он такого не прощает. Вот мы и в Вышков собираемся, подальше, — вмешался Данияр, не дав мне открыть рот.
Тэодор ставил на стол кувшин и глиняные чарки.
— То-то моя мать от родичей из Примостня вчера возвращалась, сказывала, что все входы-выходы стражниками охраняются. Всех проверяют, а женщин заставляют оголить шею на предмет клейма какого-то.
— Они знают, что я в городе, — с ужасом посмотрела я на Данияра.
— И знают, что никуда не денешься, — добавил Тэодор. — Потому что город прочёсывают с собаками, в нескольких кварталах уже обыскали все дома, с подвала до чердака. И до вашей гончарной слободки вот-вот доберутся.
Данияр взял меня за руку, и я сжала его ладонь:
— Нужно срочно убираться.
— Да уж, поторопитесь. Тем, кто приютил преступницу, тоже не поздоровиться, — Тэодор угрюмо посмотрел в мою сторону.
— Прости, я не хочу подставлять тебя. Но скажи, как думаешь, в таком виде меня можно принять за парня и выпустить из города?
— У меня есть идея получше. Мы сейчас спустимся в аптеку, я нарисую на тебе красные пятна, и стражники даже не захотят приближаться к больному незнамо чем, заразному мальчишке.
— А ты нам лошадь не одолжишь?
— Так и быть, из города вывезу. Но дальше — сами. Так что из вещей берите только самое необходимое.
Забыв о полном кувшине и перейдя от слов к делу, Тэодор разрисовал мне лицо, руки и шею красно-бурой, неприятно пахнущей жидкостью. Мы договорились, что он заедет за нами на рассвете.
Нашу одежду я связала в два тюка, деньги же и прочие мелочи рассовали по карманам. Ложиться спать я боялась, чтобы не прозевать рассвет и не размазать «боевую раскраску», поэтому было решено прилечь в одежде, даже не разуваясь. И, как только моя голова коснулась подушки, я тут же провалилась в сон.
На этот раз мне снилось море, безбрежное, спокойное и величественное. Я плавно покачивалась на волнах, слышала скрип корабельных снастей и глухие удары волн о борт. И маяк, красивый, белокаменный, освещённый ярким полуденным солнцем. Когда я открыла глаза и увидела склонившегося надо мной Данияра, то всё ещё ощущала сильную качку и подступающую дурноту.
— Вставай, уже светает, я тебе чай мятный сделал.
— Не буду я, и так мутит, — я приподнялась и села на кровати. — А почему ты не сказал Тэодору всю правду? Ты ему не доверяешь?
— Нет, почему же. Просто так ему будет спокойнее. Да и нам тоже. Если вдруг его схватят и будут пытать, он и в самом деле будет не в курсе событий, — Данияр улыбнулся, но мне было не до смеха.