— Да что ж ты за зверь такой, штурман, твою за ногу? — вежливо обратился к Данияру одноглазый. — Не издевайся над парнишкой, пусти с нами палубу драить.
— Всё в порядке, ребята, я заслужил, — я поднялась и постаралась придать себе вид «раскаявшейся грешницы», прикусив губу и глядя исключительно в пол.
Не успела я под конвоем Данияра дойти до камбуза, как он за руку затянул под лестницу. Ругался он шёпотом:
— Ладомира! Ты что вытворяешь? Сижу с капитаном над картами, как входит боцман и докладывает, что на судне нарушение дисциплины в виде драки и поножовщины, а зачинщик — лекарь! Я чуть со стула не свалился! Ты совсем уже стыд потеряла? Ну-ка быстро в каюту, и чтоб не высовывалась!
— Не смей на меня кричать! Всё не так было! — я тоже ругалась шёпотом. — И вообще, отпусти! Я — на кухню, отбывать наказание!
Поправив сползший на бок парик, я громко затопала квадратными каблуками, поднимаясь по деревянной лестнице.
Пока я чистила, крупно нарезала и мелко шинковала лук, морковь, капусту и репу для всей команды на обед и ужин, вошёл капитан. Они обсудили завтрашнее меню, затем кок похвалил меня, сказав, что овощи я чищу мастерски, а режу просто ювелирно. В ответ на мою самодовольную улыбку капитан бросил холодный взгляд и вышел, пыхтя своей вонючей трубкой.
К вечеру я была великодушно прощена и приглашена на ужин. Только из-за сильной усталости поддерживать «светские» беседы совсем не хотелось. К тому же, когда я смотрела на все эти блюда, у меня начинали болеть руки и спина. Я без стеснения положила себе на тарелку фруктов и молча покинула каюту капитана. По дороге заглянула к коку — очень хотелось печенья и тёплого молока. Но ни того, ни другого у него не оказалось. Правда, он насыпал мне горсть сладких сухарей с изюмом. Но есть их я не стала — зубы дороже.
Солнце уже прощалось с морем, потихоньку клонясь к закату, когда ветер совсем стих, и наступил полный штиль. Данияр, как обычно, что-то строчил, сидя за столом. А я наблюдала через круглое окошко, как матросы купаются в море. Некоторые осторожно спускались к воде по верёвочной лестнице, другие — ныряли прямо с деревянных перил, в чём мать родила. Я ужасно завидовала плавающим в синей прохладной воде мореходам, так мастерски разрубающим взмахами рук волны.
— Э-эх, такое веселье, и без нас! Я бы тоже сейчас поплавала…
— Так иди, присоединяйся к своим дружкам. Рому хлебни для храбрости. В кости ты с ними, я так полагаю, уже играла?
Я подошла к нему и склонилась, обвивая руками шею:
— Данияр… Ты — болван.