Я клятвенно пообещал, что и в мыслях не было. Ведь приходить Нитке ко мне он не запрещал, верно?
Шучу, на самом деле, несмотря на то, что мне очень бы хотелось провести с Ниткой всю ночь, и не одну, но все же она заслуживает чего-то большего, чем тайное свидание с испуганным прислушиванием к каждому шороху. Мы еще успеем, мы еще всё-всё успеем, у нас вся жизнь впереди!
* * *
– Это мы, с Туманом и Луфарем.
Мы с дядькой Драком – в горнице, большой комнате, в которой, как я понимаю, выполняющей роль гостиной. Вдоль стен – широкие лавки, полы устланы лоскутными половичками, в правом углу – шкаф и занавеска, прячущая чью-то кровать, то ли Драка, то ли дедову, посередине помещения – стол, деревянный, тяжелый, накрытый скатертью. Рядом с ним – пара низких лавочек, вернее, скамеечек[442]. Два окна – на левой стене, между ними – зеркало, и одно окно – на противоположной выходу. Окна совсем небольшие, подоконники низкие, так что, чтобы изобразить в них классический образ «деревенская девушка смотрит в окно, опираясь локтями о подоконник», той самой девушке пришлось бы согнуться в довольно неприличной позе. Еще в дальнем левом углу – небольшая угловая полочка, похоже, когда-то на ней стояли иконы. А сейчас – черный чугунный бюстик незнакомого мне человека. Может, здешний аналог Ленина… хотя нет, товарища Афосина я знаю. Может – Сталина. А может и вовсе Антона Павловича Чехова.
А еще на стенах висели фотографии.
Старые, пожелтевшие, и новые черно-белые, глянцевые. С незнакомыми мне людьми… хотя вот этот лихой мужик смахивает на деда Паича в молодости… Я знаю только одного. Дядьку Драка.
Вот он в бескозырке, лихо сбитой на затылок, тельняшке. Вот – с автоматом, похожим на ППШ, в черном мундире. А вот – то самое фото, о котором говорим.
Три человека. В черных гидрокостюмах, за спинами – узнаваемые акваланги.
– Это мы еще до войны…
До войны? Мне казалось, что акваланги изобрели уже после войны, Жак-Ив Кусто[443]… а, понятно…
– Зябрик… – тихонько прошептал я. Но слух у дядьки был хороший:
– Кстати, банка зябриков у меня где-то завалялась. Будешь? После баньки?
– Как говорил… э… кто-то… «После бани портки продай, но выпей».
– Да, император Латр знал толк в баньке. Ну смотри, студент, никто тебя за язык не тянул. Чтобы после бани выпил с нами!
– Есть!
– Служил? – картинно нахмурился дядька.
– Никак нет!
– Почему честь не отдаешь?
– К пустой голове руку не прикладывают!
– Знаешь, – одобрительно хмыкнул дядька, – Лихой боец из тебя может получиться, я в ЭПРОНе[444] тоже таким был. Да и в Роте потом, среди ребят, не отставал…