— Он не такой… — прошептала я, не желая его слушать.
— Все так говорят! — Кирилл хорошенько дернул меня за волосы и сунул под нос указательный палец. — Слышь, я тебе по-хорошему говорю: забудь о нем, иначе я тебя так уделаю, что ни один хирург не исправит!
Брат с силой толкнул меня, намереваясь повалить на пол, но я удержалась на ногах и бросилась в свою комнату.
— Ты не можешь мной командовать! — крикнула я, прежде чем хлопнуть дверью.
— Сейчас будет больно, но потом ты мне спасибо скажешь!
— Вряд ли!
Я закрыла дверь на ключ и упала на кровать. Вцепилась в подушку и зажала лицо, чтобы не дать рыданиям разноситься по всей квартире. И чтобы подойти к той черте, когда начинает темнеть в глазах, и ты почти умираешь — а потом вдыхаешь и понимаешь, что все не так плохо. Когда воздух в легких почти закончился, я отбросила подушку и сделала вдох. Пока у меня есть Руслан, я живу, я дышу. И плевать на мнение брата-нациста!
В мае, перед началом летних каникул, а у нас, одиннадцатиклассников, — перед началом экзаменационной поры, мы с группой должны были выступить с прощальным концертом на выпускном вечере. Я пообещала Руслану, что это будет мое последнее выступление, и с тяжелым сердцем на последней репетиции сообщила об этом ребятам. На мое заявление Бах лишь раздосадовано хмыкнул, Коля сказал, что тоже не уверен, сможет ли играть, если поступит, а Роберт расстроился не на шутку.
— Ты что, Кать? — возмутился он. — Как ты можешь нас покинуть? Мы же так хорошо сыгрались!
— Прости, — с виноватым видом ответила я. Мне не хотелось признаваться, что я бросаю пение из-за указания своего парня, поэтому я добавила: — Думаю, мне будет сложно совмещать репетиции и учебу.
Роберт несколько секунд изучающее на меня смотрел, потом подсел ближе и закинул руку мне на плечо. Я поежилась от неожиданной близости не-Руслана, но промолчала, все же я знала нашего лидера давно и сразу заметила, что он привык обнимать и трогать всех подряд вне зависимости от пола, при этом ничего не имея в виду.
— Это тебе твой парень запретил? — шепнул на ухо Роберт. — Тот чеченец?
Я смущенно кивнула вместо ответа.
— Что они с нами делают? — также тихо спросил он.
— То есть?
— Почему мы их слушаемся, а они нас — нет?
Не уверенная, что правильно поняла его вопрос, я подняла взгляд на Роберта.
— Почему ты не скажешь, что это для тебя важно? Ведь я вижу, что тебе нравится петь, — настойчиво продолжал он.
— Наверное, потому что его мнение для меня важнее.
Роберт поджал губы и покачал головой:
— Вот об этом я и говорю… Ладно, забудь. Просто мне и правда жаль, что ты решила уйти.