Когда я слишком долго молчу, Деклан говорит:
— Я знаю, что ты сидишь там и пытаешься придумать, как бы со мной поспорить, вот только проблема в том, что ты сам понимаешь, что я прав.
— На самом деле я представлял себе твою медленную и мучительную смерть от отравления.
— Пфф. Яд — оружие женщины. Ты просто пустишь мне пулю в лоб.
— Заманчивая мысль. Я сейчас вешаю трубку.
— Не забыл ли ты случайно сказать, как рад, что я пережил нашу маленькую стычку с сербами?
— Я в восторге, — невозмутимо отвечаю я и нажимаю пальцем на кнопку отбоя.
Он перезванивает мне через пять секунд.
— Мне тут набрал приятель из департамента. Федералы сейчас на месте преступления.
— Отлично. Пусть сообщат все, что у них есть.
— Есть, есть, капитан, — имитируя пиратский акцент, выпаливает Деклан.
— Деклан?
— Хм?
— Никогда больше так не говори.
— Тебе не нравится? Это морской термин Британского Королевского флота, означающий «Да, я сделаю, как вы прикажете». В отличие от общепринятого «так точно» в ответ на приказ, который не подразумевает безоговорочного подчинения. Потому что, знаете ли, военные очень любят повиновение.
— Мне ли не знать. Я служил в армии.
Его тон становится задумчивым.
— Точно. Всегда забываю. Наверное, потому что не могу представить, как ты получаешь приказы от кого бы то ни было. Держу пари, тебя постоянно наказывали, верно?
— Надо было пристрелить тебя сразу, — бормочу я и снова вешаю трубку.
Несколько долгих мгновений я просто сижу и думаю. Когда у меня начинает урчать в животе, я понимаю, что уже несколько часов ничего не ел. Я направляюсь на кухню, чтобы перекусить, но останавливаюсь в гостиной, прислушиваясь.
И снова этот звук. Низкий стук, как удар о стену.
Он доносится из коридора, который ведет в комнату для гостей, где находится Джулия.
Через несколько секунд я барабаню костяшками пальцев по двери ее комнаты.
Наступает пауза, прежде чем дверь открывается. Пауза, во время которой мне на удивление трудно не начать колотить кулаком по дереву и кричать. Затем ручка поворачивается, дверь широко распахивается, и вот Джули передо мной.
Раскрасневшаяся, взъерошенная, тяжело дышащая.
Комната за ее спиной превратилась в развалины.
Я позволяю своему взгляду поблуждать по перевернутой мебели, скошенным картинам и кровати, лишенной простыней. Прикроватная тумбочка оказалась придвинутой к вентиляционному отверстию на потолке. Шторы валяются кучей на полу.
Я скрещиваю руки на груди, прислоняюсь плечом к стене и мягко говорю:
— А я смотрю, ты занималась перестановкой.
— Я искала камеры.
— И выход.
— Да.