Надо сказать, сперва девицы смотрели на меня недоверчиво и даже с опаской, одна лишь m-lle Алерциани была довольна. Она и завела с мной беседу о романе г-на Стендаля «Le Rouge et le Noir» (3) который произвёл на нее огромное впечатление. Прочие воспитанницы сперва прислушивались, но понемногу переставали конфузиться и включались в разговор. Я снова и снова убеждал их говорить со мной смело и свободно, задавать вопросы, и… Уже после первой нашей встречи заметил огромнейший успех! Почти все они начали по моему совету Пушкина, Гоголя, Жуковского — и даже стали задумываться над смыслом прочитанного, а не повторять, точно попугаи, заученное краткое содержание книги.
Как-то ко мне подошла милая мадам фон Пален и в присутствии девиц заявила: «А я хочу побранить вас, дражайший Сергей Павлович. Вы совсем себя не бережёте, проводите всё свободное время с воспитанницами либо учителями. Извольте-ка давать себе роздых хоть иногда! Mademoiselles, предлагаю вам отпустить вашего наставника и немного поскучать со мною». Воспитанницы повиновались с такой явною неохотой, что это немало польстило моему самолюбию. Смею надеяться, что смог всё-таки преодолеть изначальную холодность и недоразумения между мной и ими. Ведь не было до сих пор лицея или института, где бы я не нашёл с учениками общего языка! Не могу не гордиться фактом, что знаю подход к молодёжи; впрочем, молодёжь наша, в основе своей, высока душевными устремлениями и чиста помыслами. Я счёл бы себя дурным наставником, если бы не умел завоевать её доверие!
Невозможно, однако, повторить сего про остальное начальство Смольного. Классные дамы меня откровенно ненавидят, старые учителя либо опасаются, либо молча презирают. Да оно и понятно: всю жизнь требовали тишины, благопристойности, полнейшего повиновения от воспитанниц — а тут, вчерашние кроткие, бездумные создания вдруг беседуют на равных, задают вопросы, а то и — о, ужас! — перебивают. Мне ясно, что состав педагогов должно менять и как можно скорее; есть у меня на примете несколько моих соратников, молодых, прогрессивных, истинных рыцарей своего дела, завтра же представлю их мадам фон Пален. Что касается классных дам, то уж совсем непонятно, отчего они должны присутствовать на всех уроках. Классные дамы в большинстве своём — дурно образованные заносчивые старые девы, впрочем, хороших фамилий. Все они преисполнены сознания собственной важности и не желают терпеть ни малейших посягательств на их права. С воспитанницами, как я заметил, дамы обращаются чрезвычайно холодно и часто очень грубо; исключение делается лишь для княжны Алерциани. В ответ на мою попытку удалить классных дам с урока, дабы не конфузить девиц, не топтать первые ростки их развития — от одного лишь взгляда классной дамы у воспитанниц язык присыхает к зубам, — разразился настоящий скандал. М-lle Щеголева, крайне неприятная особа, что служит здесь уж лет двадцать, обвинила меня в недостатке почтения к себе и пригрозила пожаловаться начальнице Смольного. Нас помирила мадам фон Пален, напомнив Щеголевой, что я утверждён сюда самою императрицею с самыми широкими полномочиями. Подобные истории случаются едва ли не каждый день, всё это весьма досадно и лишь отнимает моё время и силы…»