Укус томте, знаете ли, ядовит. Конечно, порции яда, содержащейся в одном укусе одного томте недостаточно для того, чтобы убить нормального, здорового фейри, да и взрослого человека, пожалуй, тоже, но ведь убивать-то и не обязательно. Яд от укуса обычно действует как ударная доза алкоголя, или даже сильный наркотик, особенно если поглубже куснуть — а вцепился Йеллу со всей дури, так, что аж челюсть хрустнула. Лунантиши завопила и почти сразу обмякла, плюхнулась на задницу. Непослушными пальцами попыталась добраться до своих дротиков, упакованных в подобие дамской сумочки, но тщетно. Йеллу сплюнул кровь: нахлебаться крови терновой фейри — тоже не лучшая перспектива, по мозгам она не бьет, но несварение желудка гарантировано.
Паралитический токсин тернового дротика выветривался чуть быстрее, чем яд томте, так что к моменту, когда Йеллу полностью пришел в себя и сумел заговорить стягивающие его по рукам и ногам веревки, лунантиши все еще бессмысленно сидела на третьей ступеньке, то напевая под нос дурацкие песенки о вороньих глазах и пролитом варенье, то просто таращась в пол, точно там происходило что-то невероятное. Йеллу ловко приземлился в кувырке и, тщательно обыскав пьяную фейри на прощание, вновь помчался на четвертый этаж. Честно говоря, он был уже отнюдь не уверен, что найдет там то, что ищет. В замке жил домовой дух, вне сомнения, но очки-то наверняка украл не он, а эта мерзавка. Но при ней похищенного предмета не нашлось, и… Ну, что-то же она здесь делала? Или просто следила за ним? Не исключено, что лунантиши в сговоре со здешним гоблином или брауни — в конце концов, черных кошек было две. Хотя, конечно, одна из них вполне могла быть обычной кошкой, ну, то есть не совсем обычной, а холмовой кошкой кат ши, кошкой-фейри. Если на то пошло, куда более уместная компания для лунантиши, чем брауни. Домашние фейри терновых чаще всего на дух не выносят. Но бывают и исключения.
Четвертый этаж был не просто выдраен, а буквально сверкал. Или сам брауни обитает именно здесь, или очень любит своего графа. Надо думать, брауни и впрямь женского пола. И в таком случае у графини есть серьезные причины для беспокойства. Впрочем, людей Йеллу обнаружил мирно спящими в одной постели, под шелковыми одеялами, и пока никаких намеков на активное прелюбодеяние не заметил. Граф с графиней, по мнению томте, были и вовсе стариками, хотя, возможно, смертные с ним бы не согласились.
Потихоньку, чтобы никого не разбудить, обшарив спальную графа и прилегающую к ней ванную комнату, Йеллу прошел по галерее в бывшую часовню. Что такое часовня, он знал, хотя и немного расплывчато. Кажется, теперь это было уже не совсем часовней, но мраморную тумбочку, именуемую алтарем, со статуэткой голого мужчины, подвешенного к перекладине (недавно и сам болтавшийся вниз головой томте даже посочувствовал ему) и два нарядных витража с людьми в странных шляпах граф сохранил. А вот остальную часть комнаты практично переоборудовал под кабинет: письменный стол, компьютер с двумя мониторами, небольшая библиотека, мягкая тахта, обитая золотистым бархатом… Свет сквозь витражные окна падал искаженный, разбитый вдребезги цветной мозаикой, но Йеллу чувствовал, что близок рассвет.