Потратив остатки сил, я пластом лежал на земле. В метре от головы в траве блеснул синий ключ. Потянулся, изменил его в кувалду и, опираясь на рукоять, поднялся.
— Виви…
Приготовившись к худшему, я пошёл в лагерь. Стоило обогнуть здоровенную сосну, как взгляду открылась жуткая картина.
На поляне красовалось громадное обугленное пятно. В центре — располосованная туша гончей. В боку зияла дыра размером с кулак, одна нога была отрублена, вторая — раздавлена. Та самая зверюга, что ушла из моего капкана.
На разрубленной шее застыли подтёки лавы, а из глаза торчала рукоять меча.
Значит, победила…
Я огляделся, ища взглядом девчонку. Она сидела у дальнего дерева, опершись на ствол, и не двигалась. Всё тело — в ожогах и грязи, изодранное платье едва держалось на плечах, а на поясе болтались какие-то лохмотья, прикрывавшие шорты. Сглотнув, пошёл к ней.
На бледной шее виднелась бьющаяся венка. Девушка спала, обессилев от битвы.
— Виви. Эй, девочка…
Несколько раз тряхнув за плечо, привёл её в чувство. Она открыла глаза и слепо уставилась на меня.
— Ж-живой?..
— Ты живая, дурочка! — я улыбнулся и обнял вздрогнувшую девчонку. — Не пугай меня так больше! Да я же чуть инфаркт не поймал!..
— Ловил бы… его лучше… — её губки тронула улыбка. — Я же говорила, что… не маленькая. Сильная.
— Тихо ты, не трать зря энергию. Сейчас поесть принесу, не уходи…
Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я быстро нашёл сумку, вытащил запасы еды и вернулся к дереву.
Ели с аппетитом и быстро, хотя она то и дело морщилась от боли. Я косился на её голые ноги и тело под платьем — везде виднелись синяки и ссадины. Гончая здорово её потрепала.
Как только запахло едой, из кустов показался Хвостик. Как ни в чём ни бывало, зверёк подбежал к нам и, высунув язык, замолотил хвостом.
— О, точно к завтраку поспел, халявщик! — я пожурил лисёнка и взъерошил тёплую шёрстку. — Держи, хоть легче нести будет.
Устроившись возле коленей Виви, он захрустел увесистым куском рыбины. Утолив голод, я поднялся и покосился на реку.
— Помыться бы… я уже не слесарь, блин, а сантехник какой-то. В дерьмище по ноздри.
Виви хихикнула и кивнула.
— Ч-честно говоря… пахнет от тебя ужасно.
— Да ты тоже так-то не цветами пахнешь.
Она смутилась и понюхала своё плечо. Аккуратный носик тут же наморщился.
— Н-никому не говори, л-ладно? — прошептала она.
— Угу. Пошли уже отмываться.
Девушка с трудом поднялась, прошла пару шагов — и, задрожав, упала.
— Н-ноги не держат… — пожаловалась она. Вздохнув, я взял на руки ойкнувшую девчонку и понёс в реку.
Отмывались мы долго, с остервенением оттирая кожу и одежду от грязи. Отойдя подальше, я зашёл на глубину, стянул с себя многострадальный комбинезон и постирал. Без мыла и горячей воды, конечно, вышло не очень, но он стал чище, чем полчаса назад.