— Это он хотел, чтобы все так думали, — Лоренцо ощерился на вампира, — слишком приторно — домик на берегу моря, красавица жена и милая дочурка! — он опять ударил тростью Августина по ноге, — обычно так живут люди, у которых за спиной страшное и жестокое прошлое.
— На него не было ничего, — Августино зарычал, отпихивая трость.
— Он придурочную дочь воспитал, — старик вскинул руку в сторону Николь, которая обходила удивленных вампиров и оглядывала их с головы до ног, как чудных экспонатов.
— Родилась такой, — Августино скривился, — ты бы видел ее родную кровь, Лоренцо. Там мрази похуже любого вампира. Без стыда и совести, ничего святого, истинная личина всех смертных грехов.
— Убить ее и все, — Лоренцо остановился и пожевал губы, — чую, я с ней дерьма хлебну по самое не хочу.
Он с хрипом выдохнул
— Но не всегда же трюфели жрать, — Лоренцо сжал серебряную медвежью голову, борясь с демоном в груди, — и вино пить, надо и говнеца навернуть, — он поднял обезображенное лицо к Августино, — особенно тебе, пупсик.
Николь тонула в помешательстве и жутких галлюцинациях. Безумие нагнало ее и погрузило ядовитые клыки в воспаленный мозг. Долгоиграющий кошмар достиг своего апофеоза, как перед пробуждением ото сна. Черви, жуки копошились под хихикающими над смешной блондинкой вампирами и лезли под плащи, чтобы слиться с каждым Высшим, чья кровь была отравлена. Чьи-то ноги утопали в черной живой нефти по щиколотки, и когда Николь подняла глаза, то уставилась на улыбчивого Амедея, который убивает влюбленных в него женщин под полной луной.
— Душечка, — послышался бархатный голос Альбертины, которая трясла за плечо оцепеневшую Николь, — тебе дурно?
К алому краю плаща вампирши прицепились омерзительные пиявки, которые висели трепещущей бахромой.
— Я вижу отвратительные вещи, — Николь зажмурилась и тут же распахнула глаза, — вглядываясь в фарфоровое лицо Альбертины.
— Такое бывает, — женщина хохотнула, — когда нервничаешь. У тебя сегодня важная ночь. Некоторые всю дорогу рыдают.
— Хватит болтовни, — Лоренцо дернул фамильярку за рукав, — соберись, дитя, самое сложное впереди.
Вампиры обступили Николь и Лоренцо плотным кольцом, и гадкие живые нити и их тени слились в единое целое. Паутина поползла к ногам Лоренцо, потому что он был один из слуг Вечной Тьмы, о которой люди позабыли под Светом молодого Бога. Кто-то, чье лицо было скрыто под капюшоном протянул кубок из серебра с прожилками горного хрусталя, который мягко переливался холодными отблесками в лунном свете, и изогнутый кинжал с въевшейся в лезвие черной плесенью.