Замершая в проходе благообразного вида седая старушка, чье лицо из-за сетки глубоких морщин походило на ствол старого дерева, покрытый огрубевшей корой, внимательно смотрела на Хейли. Зелье должно было хорошо усыпить девочку. Но Сератина уже несколько раз видела, как нестабильное магическое ядро подростка сбрасывало магию артефактов. Даже клеймо постоянно приходилось обновлять. Хорошо, что внучки доверяли ей во всем и слишком мало знали о метках, чтобы заподозрить обман.
И немного жаль, что Энабетт все-таки полезла туда, куда не следовало бы лезть. Сама по себе Сератина не желала ей смерти, иначе давно убила бы: возможностей был миллион, а способов — масса. Но совсем скоро Хейли исполнится тринадцать — и работа над ней перейдет в новую стадию. Значит, все равно придется думать, как избавиться от старшей сестры. Но зачем делать это самой, если подонок Вильгерд все равно убьет Энабетт сразу же, как узнает, кто она.
А он узнает это после первого же испытания невест. Ее информатор об этом позаботится.
А потом — останется лишь подождать немного и нанести старому пердуну сокрушительный удар именно тогда, когда он будет уверен в своей победе. Ну а любезной сестрице она и так уже давно отомстила. Хотя если бы могла, с удовольствием достала бы стерву с того света, чтобы поквитаться с ней еще раз.
Скрипнув зубами, знахарка раскрыла дверь шире, чтобы свет из прихожей осветил комнату, и, тихо шурша подошвой мягких тапочек, вошла в комнату:
— Хейли, дорогая, — она осторожно потрясла девочку за плечо. — Там Аби хочет с тобой поговорить.
Ответа не было. Хейли спала все так же крепко и безмятежно. Сератина потрясла ее сильнее. Но и это не разбудило девочку.
Удовлетворившись этим, старуха достала из кармана маленький кинжал, проверила заскорузлым большим пальцем остроту его кромки и медленно провела им по лбу ребенка. Из надреза сразу же потекла алая кровь. Хейли захныкала сквозь сон, но и в этом случае не проснулась.
Тогда Сератина убрала кинжал и воззвала к силе. А когда ладони ярко засияли ослепительным белым светом, коснулась ими надреза — и Хейли завопила от боли, извиваясь на кровати.
И девочка продолжала кричать, рыдать и биться в конвульсиях до тех пор, пока ярко-алая руна не проступила над ее головой, пылая, словно огонь. Но и тогда Хейли не проснулась, а и дальше пребывала в зачарованном сне, тихо плача и скуля, как новорожденный щенок.
И только после этого Сератина, тяжело дыша, погасила магию в руках и убрала их со лба девочки, на котором теперь не было даже царапины, зато крупными каплями блестел пот. Знахарка аккуратно обтерла его хрустящим от крахмала белоснежным полотенцем, с нежностью убрала пару прилипших к нему золотых волосков и лишь после этого ушла — все также мягко шурша подошвами тапочек по полу.