Но пока же надо играть дальше. А по роли я, вообще-то, благовоспитанная принцесса. Так что, подумав, добавляю, сменив тон на более ласковый:
– Простите, а можно мне… Туда...
– Прощаю, – широко лыбится мужчина, демонстрируя абсолютно человеческие зубы: ровные и белые. – Туда, это куда? – спрашивает мягко и певуче с неизвестным акцентом. То ли наигранным, то ли просто европейским. Не удивлюсь ни тому, ни другому. Игра интернациональная вроде бы. По крайней мере, Макс что-то говорил про иностранцев.
– На землю, – уточняю, уверенная, что сейчас же буду выпущена из рук.
– Обязательно сделаю это, – согласно кивает он, – но как только ты объяснишь, что такое «землю»?
От вопроса и тона, которым он задан, теряюсь. Все выглядит так, будто меня действительно не поняли. Это шутка такая? Или все-таки роль, а я просто туплю? В любой другой ситуации я бы сказала в ответ что-то остроумное… Но сейчас, после «тайфуна», да и под прицелом его взгляда, все, на что меня хватает, смутившись попросить:
– Просто дайте встать на ноги.
Дает. Но не отпускает. Я все еще в его объятиях, только что ладони он переместил с моей спины на мою же талию, которую удерживает теперь с обеих сторон.
Ну да, я худенькая. Макс лично составлял мою диету и следил, чтобы я обязательно похудела. И волосы стричь запретил, кстати. Поэтому на голове у меня сейчас была пышная кудрявая темно-каштановая грива.
Вот именно по этой гриве, затем чуть ниже к декольте платья, удерживаемого тонкими лямками, затем к талии и вниз по длинной свободной юбке и до самых кончиков моих ног, обутых в удобные открытые босоножки, скользит алчный взгляд незнакомца. От чего, несмотря на прохладный вечерний ветерок, обдувающий мое лицо и голые плечи, мне душно.
Не то, чтобы раньше на меня так никогда не смотрели или не обнимали. В конец-концов, у меня же есть Макс. Но он всегда держал какую-то дистанцию. У нас и поцелуев-то, несмотря на полгода встреч, было всего ничего…
Но то ли руки незнакомца горячее, чем у Макса, то ли дело в моем недавнем испуге. Но тепло, которое разливается по телу от его прикосновений, и легкое покалывание, как от сотни слабых электрических разрядов, разбегающееся вслед за ним, опьяняет. И все это уводит сознание в такие дебри, что, когда я все-таки снова поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как пламя в глазах напротив становится еще ярче, а черный зрачок – шире, единственное, о чем хочу знать – насколько сладким будет поцелуй порочный губ.