Он смотрел на нее со смешанным чувством непонимания и сострадания. Было видно, как сковывавший его еще несколько минут назад гнев постепенно отступает…
– А потом ты встретила Васеля Увейдата…
– Да… Я полюбила его…– тихо прошептала Влада,– впервые полюбила.
Карим глубоко вздохнул, взяв ее холодные и немного влажные руки в сухое тепло своих ладоней.
– Еще десять минут назад после всей твоей нелепой и подчас обидной болтовни я был готов наказать тебя так, что ты бы запомнила надолго… Но сейчас… Асфура, мне правда жаль… Ты так смело рассуждала о моей семье, хотя у тебя ее никогда не было… Ты ничего не знаешь о родственных узах, о семейном очаге… И вместо того, чтобы, наконец, встретить нужного человека, познать все это и начать взрослую жизнь, судьба подкидывает тебе его… Того, которому в принципе чуждо понятие семьи и родства….
Влада резко вырвала свои ладони из рук Карима.
– Как ты можешь так говорить о человеке, которого не знаешь? Он хороший! Прекрати!
Карим лишь горько усмехнулся…
– Поверь мне, Влада, я знаю его лучше, чем хотел бы… Но в задницу его… Сейчас речь не о нем….– он нежно провел по ее волосам,– если бы только мы встретились раньше, при других обстоятельствах.
Влада резко увернулась от его прикосновений,– мы бы не встретились при других обстоятельствах,– отрезала она, не думая о последствиях.
Карим ничего не ответил. Лишь тяжело вздохнул и встал со своего стула.
– Мне надо идти, асфура. Тебе тоже пора возвращаться, пока я не перестал притворяться глухим и делать вид, что ты не перегибаешь пределы дозволенного.
Девушка молча поднялась со стула и подошла к смежной двери.
– И еще. В эту революцию вложено слишком много денег, чтобы доверить ее неопытному юнцу. И это хорошо, что ты понимаешь, что я не так прост, как кажется… Ты права, у меня образование получше, чем у большинства парней среди тех, кто воюет со мной бок о бок. Я учился в Дамаске, а потом в Дубае, отсюда и неидеальный, как ты говоришь, английский. Но моя любовь к народу от этого не стала меньше. Я сын Сирии, это моя земля, здесь прошло мое босоногое детство, я часть своей родины, я умру за нее. А перед смертью все равны, будь ты хоть самым богатым человеком на земле…
Влада бросила на него пронзительный взгляд, но так и не нарушила своего молчания, тихо прошмыгнув в соседнюю комнату…
Прошедший ужин оставил у нее противоречивые ощущения. Ей, бесспорно, нравилось снова начать говорить с кем– то, все же для современного человека общение является едва ли не таким же жизненно необходимым условием выживания, как вода или еда… С другой стороны, его присутствие, доминирующее, немного угрожающее и всегда очень ощутимое, сильно ее пугало. Влада боялась сказать что– то не так, что могло бы его разозлить, боялась сказать что– то так, что могло бы дать ему повод думать, что она может быть к нему благосклонна… Это постоянное балансирование между двух крайностей легко давало сбои, что она поняла сегодня. Он открывал с ней любые темы и ждал от нее честных ответов. Он всегда ждал только честных ответов, она поняла это с первой их встречи. Но ведь были темы, на которые честно отвечать она не могла… Да и не хотела она ему открываться…То, что он узнал сегодня о ней, явно смягчило его сердце, к тому же уберегло ее от последствий своего необдуманного анализа его личности, за который он бы заставил ее расплатиться обозначенной ей ранее ценой… Но в то же время, показывать ему эту слабую сторону не хотелось…Даже Васель не стал теребить ее душу, хотя она и открылась ему… Внезапно девушка задумалась над одним очень интересным моментом… Она ведь так же все рассказала Васелю, он знал, в каких условиях она росла, но у него это не встретило такого сочувствия, как у Карима… Она быстро отогнала эту мысль прочь, но все равно через какое– то время к ней вернулась… Влада не могла забыть, с каким сожалением, какой жалостью Карим говорил о ее детстве… Васель этого чувства явно не испытывал… Осознание правды обожгло ее сердце… Он был так же одинок, как и она… Он не знал другой жизни, поэтому не сочувствовал ей, а понимал… Этим ли можно объяснить ее притяжение к нему…