Я не хотела замуж, это раз. Никогда не хотела — слишком многое теряли женщины моего и без того почти бесправного круга: нельзя выходить на улицы города без присмотра, нельзя самой решать судьбу своих детей, нельзя даже иметь собственное мнение… чтобы возразить мужу в самой мелочи, нужно было иметь приданое от отца — откупиться от невыгодного решения, а чтобы не согласиться по воле мужа покинуть его и уйти к Двенадцати плачущим сестрам — статус, который позволил бы с колыбели разговаривать с герцогом. Все, что могла мне дать моя настоящая семья, только клеймо неприкасаемой. Все, что мог дать мне Самуэль, он дал: кров и свою защиту. Он дал мне возможность быть членом общины, а значит — свободным гражданином свободного города.
Было еще и два. На моей руке уже был вытатуирован тонкий обод брачного браслета, который я тщательно скрывала под длинными рукавами и высокими перчатками.
— Но я же не человек, — возразила я, и это был, бесспорно, весомый довод.
— Ну и что, — легко отозвался Льюис. — Знаешь, мне никто не нужен, кроме тебя.
Судя по его лицу, это действительно было так. Льюис одиночка, и если он так говорил, да еще с таким проникновенным выражением, впускать к себе в каморку он был настроен только меня одну.
— Послушай, — собираясь с духом, медленно сказала я. — У меня есть кое-что, я никогда тебе этого не говорила, я даже думать об этом не хочу. Я даже Самуэлю… даже Самуэлю сказала не сразу. Я прошу, чтобы ты молчал о том, что услышишь, и… Прости, я не могу выйти за тебя. Я уже замужем.
Медленно подняв рукав, я продемонстрировала помрачневшему Льюису татуировку с именем, которое я была не в силах стереть со своего запястья.
— И мы не будем никогда об этом говорить, хорошо? И даже вспоминать. Это…
Он нервно натянул мой рукав обратно и снова улыбнулся, только теперь по-другому — мрачно и… сочувствующе.
— Я не хотел задевать твои чувства, — торжественно сказал Льюис, по-видимому, слегка сконфуженный.
— Ну, я то…
Но тут я учуяла близкий, чужой запах. Обстановка под стенами форта Флинт изменилась, и я повернула голову.
В отсветах факелов на стене было отчетливо видно, как к нам медленно приближался человек. Длинный тяжелый плащ скрывал его фигуру и скрадывал движения, и невозможно было определить даже его пол. Но по мере того, как он подходил ближе, я готова была спорить с кем угодно, что это был мужчина — настолько уж характерной была его походка. А когда ветер принес едва уловимый запах пыли и бумаги, мне многое стало ясно. И вместе с тем крайне любопытно.
— Кто это? — тихо удивился Льюис, и в его серых глазах мелькнул интерес.