Ты молчала, Дева.
«Моления о благоденствии стад услышаны! Прочие моления не услышаны.» Это возвещали моему отцу каждый год, когда Главк Эфирский взывал к Гермию Благодетельному. Сейчас я был бы рад и такому ответу. Да я бы заплясал от счастья! Ответ означал бы, что меня хотя бы слышали, прежде чем на что-то согласиться, а в чем-то отказать.
Я кричал в пустоту.
Ночами, сидя у костра или растянувшись на ложе под крышей, если мне встречался очередной добрый человек, я плакал от бессилия. Отчаяние сменялось яростью. Начать охоту на Пегаса, не спросясь тебя, Афина? Презреть твой запрет?! От такого вызова богам меня останавливало копье – твое копье, Афина. Я мечу копья без промаха, но и ты, Промахос, вряд ли метнешь копье мимо цели, когда тебе захочется покарать дерзкого ослушника.
«…иначе моя благосклонность обернется кое-чем похуже. Ты понял меня?»
Я понял тебя. Но что же мне делать?!
Каждый день, одеваясь после сна, я смотрел на серебряную фибулу, которую мне подарило море. С тех пор, как я вернулся из Ликии, Пегас ни разу не появлялся на заколке. Не было там и человечка, похожего на меня. Фибулу украшал воин в латах и шлеме. Сегодня у воина в руках был лук, вчера – меч, позавчера – опять лук. Случалось, оружие менялось по два раза на день.
Я мечтал о Пегасе. Но мне сопутствовал Хрисаор.
Знамение?
– Почему? – спросил Иобат. – Почему ты не рассказала мне об этом раньше?
Филоноя вздохнула:
– Не знаю, отец. Наверное, боялась.
Царевна поймала себя на том, что все время оглядывается по сторонам. Ее не покидало чувство, что в углах кто-то прячется. Вот-вот шевельнется, выползет, поднимет над полом узкую змеиную голову. Сверкнут ядовитые клыки, раздвоенный язык мелькнет в воздухе, насыщенном гарью факелов. Филоное было неуютно: отец редко приглашал ее в дворцовый мегарон. Она бывала здесь трижды – и впервые, когда отец имел полное право разгневаться на младшую дочь.
– У тебя не было причин для страха, – Иобат размышлял вслух. – Расскажи ты мне все, я бы не смог ни в чем обвинить тебя. Ты жертва, ты спаслась волей случая и милостью богов. В чем твоя вина?! Значит, ты боялась за кого-то другого. За Беллерофонта? Он тебе нравится?
– Да, отец.
Филоноя хотела соврать и не смогла. Отец распознаёт ложь за десять шагов, не глядя в сторону лжецов.
– Великан, – Иобат встал с трона, сошел с возвышения. Принялся бродить от стены к стене, заложив руки за спину. – Юноша исчез, явился великан. Играл с псом, потом тоже исчез, ушел по радуге. Вернулся Беллерофонт, доставил тебя во дворец. Действительно, удивительная история. Не знаю, поверил бы я тебе, признайся ты сразу. Должно быть, не поверил бы. Списал на потрясение, помрачение рассудка.