Кому и зачем пришла в голову идея спрятать алтарь всеми почитаемой богини в такой глуши? Впрочем, это сейчас глушь, а раньше – мало ли… Я дрожал от нетерпения. Скитаниям конец, остался пустяк – заснуть на жертвеннике с правильными мыслями.
Смеркалось. Царила странная тишина: ни птичьего гомона, ни обычных лесных шорохов. В иной ситуации я не остался бы на ночь в подобном месте. С другой стороны, учитывая, кто меня сюда направил и кому посвящен алтарь – чего мне бояться?!
К жертвеннику вел единственный узкий проход в зарослях. Вернувшись по нему, я нашел подходящую поляну, покрытую сочной травой, и оставил там коня. Привязывать не стал: Агрий не убежит. Если что, он скорее поспешит ко мне, чем рванет прочь через лес.
Вернувшись, я смахнул с жертвенника мелкий сор: сухие листья, ломкие веточки. Отыскал в котомке подходящую тряпицу, протер грубую поверхность. Лучше жертвенник выглядеть не стал. Прости, Дева, я честно старался. Надеюсь, ты будешь ко мне благосклонна.
Последний луч солнца пробился сквозь листву, мазнул по алтарю, словно указывая место для ночлега – и погас. Тьма быстро сгущалась, подступала со всех сторон. Я взобрался на жертвенник. Лег на спину, подложив под голову котомку. Нет, неудобно. Перевернулся на правый бок. На левый. Опять на правый. Почесался. Чихнул. Ковырнул пальцем в ухе.
Да смогу ли я вообще заснуть?!
Надо думать об Афине. Надо думать правильно. «Нечестивые мысли,» – предупредил старец Полиид. Тоже мне, шутник! Старец он, значит. Мудрец он. Ага, как же! Я узнал благодетеля еще до того, как получил совет – когда завязал ему ремешок на сандалии и поглядел на него в упор.
Имя, природа, возраст.
Гермий, мой покровитель. Статуя возле гимнасия – намек в духе лукавого бога, вкупе с именем Полиид[18]. Черты юноши-насмешника явственно проступали сквозь личину почтенного старца. Я сразу хотел назвать Гермия по имени, но прикусил язык. Если бог не хочет быть узнанным, пусть будет Полиидом, сыном Керана. На мне скверна, мне запретно обращаться к богам… А богам ко мне? По-видимому, тоже. Зевс, грозный отец Гермия, узнает – разгневается. Гермий рискует ради меня?! Не забыл, как думал я, неблагодарный; нарушил запрет, помог, подсказал, как обратить на себя внимание его могучей сестры.
Благодарю тебя, Податель Радости! А ведь я уже отчаялся…
Сердце пело впервые за много дней – да что там, месяцев! Если Гермий снизошел ко мне, презрев скверну, моя другая покровительница тоже не откажет в просьбе. Взываю с великим почтением, Дева! Услышь, снизойди…
Ухнула сова. Птица Афины, успел подумать я.