– Боги прокляли? – уточнил Лебандин якобы со знанием дела.
– Боги не проклинают. – покачало головой существо. – Я был начинающим магом, слабым, не подающим особых надежд. Звали меня тогда Глеоран. Мне бы жить и наслаждаться каждым днём, когда я был нормальным… Но всегда хотелось большего, побыстрее… побольше… В трактире хадрейнском свела меня судьба с торговцем фарфором, он предложил мне силу. Я был пьян, иначе бы насторожился. Согласился на сделку, он мне мощь, телесную, магическую, а я… А я ничего. Безвозмездная помощь, как выразился торговец… Очнулся наутро, одет в этот балахон, голова огнём горит, спустился вниз, а люд кричит, разбегается. Стража пришла, рубить меня начала, но неуязвим я. Мечом простым не убить, стрелой не проткнуть, камнем не раздавить. Кто-то бы обрадовался, а я вот, почему-то…
Глеоран снял свой капюшон. Серое лицо, теперь Лебандин видел, что это когда-то было человеком. Широкие скулы, большой нос с горбинкой, маленький рот, широкий подбородок, мощная челюсть, лишь голубые глаза по-прежнему человеческие, хотя Лебандину они в первый раз показались светящимися губительным светом. Страх сказался, по-видимому. Волосы тоже человеческие – объемная грива пепельно-белых волос, которые были забраны назад. Видно, что Глеоран старается сохранять человеческий облик.
– Вот такой я теперь, уже третий год… – горестно изрёк Глеоран. – Волшба меня тоже не берёт, проверял на бывших товарищах…
– А товарищи что говорят? – спросил Бур.
– Ничего не говорят. – ответил Глеоран. – Померли все, когда меня убить решили да на части ингредиенты разобрать… И жена отказалась от меня, детей забрала и уехала в Реттир… И родители отказались от чудища…
– А чего ты не заговорил с нами сразу? – вдруг подумалось Лебандину, котому, честно говоря, на горестную судьбу чудовища было плевать с донжона, но вот затылок болел.
– Траву я алхимическую жевал, для зелья своего. – ответил Глеоран. – На вкус пряная, но вяжет язык. Только шипеть и можешь. Да и заговори я с вами, долго бы вы разговаривали? Я вообще первый момент за татей вас принял.
– Это ещё почему?! – возмутился осмелевший Лебандин. Это десять минут назад за костром сидел Кошмар Наяву, но сейчас перед ним сидит пусть и непонятный, но колдун. А отец велел с колдунами строго, ибо слабину дашь – на шею сядут. – Мы не тати!
– А поди вас разбери. – Глеоран принял из лапы Бурундука ещё один кусок кабанятины. – Соли маловато…
– Я под себя солил. – развёл руками Бур. – Вообще, Лебандин у нас графских кровей. Благородие.
– Благородия на меня первым дело и устраивают охоту. – усмехнулся грустно Глеоран. – Чудище, отродье, умертвие проклятое, грязный выкормыш Злотвари… как там ещё? Изверг, идолище, кикимор…