Лиза
Без тебя сегодняшние чувства были
бы лишь обрывками вчерашних.
(с) к/ф «Амели».
– Сколько грамм сахара? – переспрашиваю вот уже в четвертый раз, параллельно пытаясь найти ручку и записать на клочке бумаги вожделенный рецепт. Спотыкаюсь о невесть как появившийся в центре гостиной пуфик и едва не делаю сальто-мортале, рискуя закончить день в травматологии. Аккуратно сползаю на ковер и решаю хоть пять минут никуда не бежать и не делать резких движений.
– Родная, а давай я пирог сама испеку, а ты котлет нажаришь, – женщина на том конце провода смеется звонко, с мелодичными переливами, а тепло ее бархатного голоса окутывает с ног до головы и заставляет щемить в груди. Потому что за пять лет от Тамары я получила гораздо больше нежности, чем от собственной матери за всю жизнь. Трясу головой, избавляясь от ненужной сейчас рефлексии, и снова убеждаюсь в том, что отцу досталась идеальная спутница: – и вообще, можем просто заказать пиццу и не заморачиваться.
Прощаюсь с Тамарой и лечу наводить чистоту. В третий раз сметаю со шкафчиков пыль, ещё раз натираю стекла и звоню Сашке, чтобы купил лайм и мяту. Будем пить домашний лимонад, сплетничать с Томой и слушать папины рассказы о том, как я разбила стекло дядь Сережиного автомобиля. Исключительно из вредности и нелюбви к задиристому сыну соседа.
Несмотря на то что отец души не чает в Волкове и давно мечтает видеть его своим зятем, все равно волнуюсь. Хуже, чем перед первым свиданием, когда незадачливый кавалер из параллельного класса разлил на мое белое платье вишневый сок. А потом решил исправить положение и втер пятно-кляксу в несчастную ткань намертво. Тащить сменную одежду тогда пришлось Александру. А потом мы с ним сидели на крыше, от которой он умыкнул ключ у завхоза, и ели приготовленные его мамой бутерброды. Счастливые были времена...
– Солнце, встречай! – довольный Сашкин голос снимает меня с шатающейся стремянки, на которую я забралась, чтобы вымыть казавшийся мне недостаточно идеальным плафон от люстры.
И я бегу в прихожую, скользя пушистыми разноцветными носками по паркету, не успеваю затормозить и с размаху врезаюсь во вздымающуюся грудь Волкова. От него пахнет мятой, сандалом и весной, и я теряюсь в будоражащем ноздри запахе, не замечая, что заполненный едой пакет падает из Сашиных рук и с подозрительным звяканьем приземляется на пол. Хватаюсь за его широкие мощные плечи, чтобы обрести равновесие, только земля, наоборот, уходит из-под ног. Потому что сильные напористые пальцы сминают персиковую ткань и хозяйничают под футболкой, заставляя разучиться дышать.