– О, вы отлично справитесь. – Теперь настала очередь мисс Лэнгли лукаво улыбнуться. – Однако я посоветовала бы вам не цитировать Фордайса. Как правило, он приводит Фелисити в дурное расположение духа.
– А вас, мисс Лэнгли? Каково ваше мнение о добром священнике?
– Мое? – Она покачала головой. – Я не думаю…
– Определенно, у вас есть мнение… – заявил Ларкен, полагая, что его слова прозвучали весьма убедительно – как у заинтересованного викария.
– О да, но не думаю, что вы слишком высоко оцените мое мнение о мистере Фордайсе.
Ларкен бросил взгляд на том, который держал в руках.
– Почту за честь услышать ваши мысли.
Девушка весело и с недоверием фыркнула. Скорее, хмыкнула, предполагая совсем обратное.
– Помните о том, что это вы настояли.
– Запомню. Умоляю, продолжайте.
– Начать хотя бы с его взглядов на брак, – произнесла она, пожав плечами.
– На брак?
– Да, на брак, – ответила мисс Лэнгли на этот раз с большей горячностью. А затем она изложила ему свое мнение. – Силы небесные! Удивительно, что хоть одна леди вышла замуж, послушав, как он описывает подобный союз. Брак, как бы ни так! Больше похоже на ссылку в какую-то колонию среди дикарей. – Она погрозила ему пальцем. – Няня Рана говорила, что брак должен быть благословенным соединением радости и удовольствия.
Ларкен знал, что не стоило спрашивать, но не смог удержаться.
– Няня Рана?
– О да, наша дорогая нянюшка в Константинополе.
– И она была замужем?
Мисс Лэнгли засмеялась.
– О, Боже, нет. Она – наложница, которую султан подарил папе, после того, как умерла моя мама.
– Кто-кто?
– Наложница, – повторила она. – Вы знаете, кто это такая?
Ларкен поднял руку, чтобы предотвратить объяснение.
– Да, я знаю, кто это такая. Но я не могу представить, чтобы ваш отец предоставил подобной женщине…
– Заботиться о своих дочерях?
– Верно, – проговорил он, щелкнув пальцами. Даже если бы ему не полагалось выразить потрясение нравственными осложнениями подобной ситуации, его британская сущность оказалась по-настоящему ошеломлена.
– У него практически не было выбора. В городе свирепствовала лихорадка. Моя мама умерла, так же, как и ее горничная, которая приехала с нами в Константинополь. А кому-то нужно было заботиться о нас с Фелисити, практически младенцах. Папа был опустошен потерей маман, а мы были так малы… Что он мог сделать? Кроме того, он нанес бы оскорбление султану, если бы отказался. В действительности, няня Рана оказалась чудесной женщиной. У нее были очень выразительные глаза и негромкий, приятный смех. – Девушка отвела взгляд в сторону, словно эти воспоминания являлись слишком дорогими, слишком интимными, чтобы разделять их с кем-то.