– И вы совсем не помните вашу матушку, не так ли?
Мисс Лэнгли подняла на него глаза, словно этот вопрос поразил ее. Ларкена он точно поразил, потому что он задал его прежде, чем смог остановить себя.
Она покачала головой.
– Совсем не помню.
– И я тоже, – сказал он ей. – Моя мать умерла, когда я родился.
Что он делает? Ларкен должен рассказывать вовсе не о своей жизни. Сейчас он – Майло Райдер, благочестивый кузен Холлиндрейка. Иисусе, он отчаянно надеялся, что мать Райдера уже умерла – не вполне милосердная, но необходимая мысль.
Ларкен глубоко вдохнул, пытаясь стряхнуть с себя чары, навеянные ее мечтательной речью, которые вынудили его сделать такое признание, затронули его сердце детскими воспоминаниями об одиночестве и тоске о том, чего у него никогда не было.
– О, мне так жаль, – произнесла мисс Лэнгли и положила ладонь на его рукав. Ее пальцы обвились вокруг его руки и сжали ее. Внезапное тепло ее прикосновения и интимность жеста обезоружили его.
И в этот момент Ларкен не чувствовал, что она пытается проверить его.
Нет, этот жест мисс Лэнгли шел от самого сердца.
И он обернулся вокруг его груди, словно теплая лента. Мрак, гнев, опасная черная пустота, которые последовали за ним домой с континента и угрожали заживо поглотить его, хоть на немного, но уменьшились. Как будто первый луч солнца пронзил густой утренний туман.
– Вам не о чем сожалеть, – сказал он ей, отстраняясь. – Трудно забыть то, чего вы никогда не знали.
Если Ларкен пытался отделаться от нее, то потерпел неудачу, потому что мисс Лэнгли взглянула на него с пониманием. Он никогда ни с кем не разделял это, но, рассказав ей, он приоткрыл часть себя, которую много лет держал в тайне.
Очевидно, мисс Лэнгли могла вскрывать не только французские замки.
Брут, со своей стороны, разрушил чары между ними, начав скрести и облаивать соседнее дерево. По крайней мере, собачонка не нашла то место, где прятался Темпл.
– Думаю, это белка, – заявила она через плечо, направляясь к Бруту, чтобы подобрать задиристого песика. – Полагаю, он и понятия не имеет, что будет с ней делать, если когда-нибудь поймает.
Ларкен рассмеялся.
– Скорее, это напоминает охоту за мужем. Что делает леди после того, как поймает беднягу?
– Что ж, если это выглядит именно так, то вам не удастся увидеть, как я облаиваю одно из деревьев, – произнесла девушка. – Я не собираюсь становиться жертвой Фелисити и ее планов, основанных на «Холостяцкой Хронике» – и не важно, сколько она разбросает по земле графов и виконтов, словно они – желуди.
– «Холостяцкая Хроника»?