После столь долгих предисловий и разговоров о проклятиях я ожидала увидеть убранство ведьминской хижины. Но мы попали в чистый пустой кабинет, практически посередине которого стоял массивный деревянный стол. На полу лежал ковер строгой бордово-коричневой расцветки, вдоль стен – стеллажи с книгами, несколько стульев, тоже массивных. На столе чернильница с перьями. Я вопросительно обернулась к мастеру – он подошел к столу и, присев на корточки, стал сражаться с замочком на одном из внутренних ящиков. Я подошла поближе. Идеально чистый и готовый к работе на первый взгляд кабинет при более близком рассмотрении оказался покрыт пылью, чернила в чернильнице давно и безнадежно высохли, документы, лежащие на столе в идеальном порядке, пожелтели. Мне стало не по себе.
Наконец, Дрейко открыл ящик и вытащил самый настоящий пергаментный сверток – хрупкий, хрусткий свиток темной и старой на вид бумаги, осторожно развернул на столе – буквы были самыми обычными, разве что слишком ровными, словно писал специально обученный каллиграф – такие были на королевской службе, ну а все остальные писали кто во что горазд.
- Читай, - просто сказал мастер Дрейко.
Я вчитывалась в короткий текст снова и снова. Не то что бы была удивлена или обескуражена, скорее, никак не могла уловить некую простую и в то же время важную мысль.
Глава 34.
Внезапно распахнулась дверь – не та, через которую вошли мы с Дрейко, другая, незаметная, маленькая узкая дверь в стене между двумя стеллажами. Распахнулась резко, словно человек, стоявший за ней, пнул ее ногой. И в кабинет вошла женщина.
Меня непроизвольно передернуло. Женщина была стара и больна, скрюченная почти под прямым углом, она опиралась на диковинную деревянную конструкцию, напоминающую табурет без сидения на длинных ножках. Длинные желтовато-серые волосы спускались по вдоль ее лица почти до самого пола. Белое одеяние – не то платье, не то плащ, - чистое и свежее, но когда она подняла до этого направленное в пол лицо, я чуть не вскрикнула, так как кожа пожилой леди была покрыта какими-то струпьями, язвами, ранками, влажно поблескивающая красно-серая кровавая маска, на которой выделялись глаза, удивительно юные и живые.
Увидев меня, она замерла на мгновение, а потом затряслась, захрипела, словно безуспешно пытаясь выдавить из себя какие-то слова, тыча в меня пальцем, настолько же изуродованным, как и лицо.
Мастер Дрейко кинулся к женщине, попытался увести ее обратно, безо всякого отвращения ухватил за руку, но она вдруг с неожиданной силой отпихнула юношу, загораживающего меня.