Мы не целовались, мы испепеляли друг друга – казалось, ещё немного – и одежда на нас затлеет, не выдержав высоких температур. В чувственном порыве мы не сразу заметили, что машина остановилась.
Еще несколько минут нам понадобилось, чтобы успокоиться и привести себя порядок.
Машина припарковалась в пригороде Креортока у деревянного дома, выкрашенного в желтый цвет, и огороженного аккуратным забором, с выложенной каменными плитками дорожкой. На большом старом дереве с толстыми ветвями висели самодельные качели из автопокрышки. Дом светился окнами, был слышен веселый гомон.
– Стой! А что я буду говорить этим людям, – мне вдруг стало не по себе.
– Ничего не говори. Улыбайся. Я всё скажу сам, – Кристоф взял меня под руку.
– Как скажете, дорогой супруг.
Мы вошли в шумную гостиную, наполненную людьми. Тут же перед нами вихрем пронеслись двое мальчишек.
– Кристоф!
Навстречу нам шла пожилая женщина с волосами серебряного цвета. Её лицо было исполосовано морщинами, но, несмотря на это, в ней чувствовалась жажда жизни. Она поцеловала сына и тут же, не выпуская его лица, начала стирать помаду с его щеки.
– Мама. Перестань.
– Конечно-конечно, – но пока не вытерла последний след, женщина не отстала.
Я даже негромко рассмеялась, видя Йенсена в новой ипостаси. Моя реакция не прошла незамеченной.
– А вы – Ив? – она крепко обняла меня, смущая уже меня. – Я Гертруда – мать Кристофа. Дайте, я на вас посмотрю, – она отошла немного и оглядела меня с головы до ног. – Кристоф?..
– Что?
– А где наручники и ошейник? Газетчики утверждали, что ты держишь эту фрау в темнице, моришь холодом и голодом? – шутила Гертруда.
– Ерунда, нет ни каких темниц. Хотя одни наручники у меня все-таки припрятаны.
Кровь приливает к моим щекам, но его мать лишь ещё громче рассмеялась. Видимо, ярко выраженное чувство юмора у них семейная черта.
Кристоф помог мне снять верхнюю одежду, и мы вошли в большую столовую. Народу оказалось так много, что все сидели чуть ли не на головах друг друга, а вокруг стола кружили стайки из детей и собак, от которых наверху серванта сидел обезумевший кот. Он, как и я, не понимал, как сюда попал и что здесь происходит.
При нашем появлении все разговоры прекратились. Так же молча кто-то из родственников принес ещё два стула. Я понимала, что причиной такой реакции стала именно я – никто не ждал на празднике бывшую жену их врага, но понемногу разговоры возобновились. Но я все равно иногда ловила на себе уничижающие взгляды.
Кого здесь только не было: молодые пары, старики и одиночки. В комнате неизвестно как поместилось человек тридцать. Через пару минут Кристофа затянули в политические темы, привязывая всеобщее внимание к его персоне. Он ловко отвечал на каверзные вопросы и умел держать внимание слушателей. В какой-то момент даже я его заслушалась, сраженная его харизмой.