Ему лишь чудом удалось выбраться на одну из центральных улиц города, где в прежние годы случалось бывать. Отсюда он направился домой. Пешком, решительно отвергая предложения подвезти. Если над головой слышался рев моторов, невольно втягивал голову в плечи и шарахался в сторону. Ему все казалось, что та женщина вернулась. Встречаться с нею не хотелось.
Было почти четыре часа утра, когда он, наконец, тихо приложил палец к сканеру, отворяющему входную дверь. Бочком прокрался внутрь — и почти налетел на отца.
Тот не спал, ожидая сына в передней сидя на складном стуле. На его изумленный возглас тут же из своих комнат выскочили мать и сестра.
Скандал был нешуточный.
— Где ты шлялся, щенок? — орала мать, с чувством охаживая его по щекам. — Где тебя носило, дыдлу тупоголовую? Недоносок. Позорище. Развратник. С кем ты был? Ты выпил? Где вы пили? Сколько вас было? Как ты вообще посмел? Предупредить не мог? Ты ведь не ребенок, должен понимать. Ты соображаешь своей тупой башкой, как ты нас напугал? Ненавижу. — и снова и снова лупила его наотмашь, вымещая страх и гнев, не давая сказать ни слова в свое оправдание.
— Как ты мог. Как мог так с нами обойтись. Мы для тебя никто. Тварь. Змей подколодный. Вот вырастила… А все ты виноват, — досталось отцу, — это все твое мужское воспитание. Вот, довоспитывался. «Мальчику надо предоставить немного свободы… Ребенку надо дать почувствовать себя мужчиной.» — передразнила она. — Полюбуйся теперь на своего мужчину. Тоже мне, альфа-самец нашелся. Пошел вон. Глаза бы мои на тебя не глядели.
Волоча ноги, Ренн кое-как доплелся до своей кровати, рухнул, не раздеваясь, лицом вниз. Дверь в комнатку осталась неплотно прикрытой, и он мог слушать, как мать кричит на отца. Тот пытался возражать, защищая сына, но это привело лишь к тому, что снова послышался звук пощечины. Если бы не сестра, которая решительно вклинилась в ссору и заявила, что немедленно уйдет из дома, если ей не дадут доспать хотя бы последние три часа, мать бы скандалила еще дольше. А так она лишь обругала мужа напоследок и ушла к себе, хлопнув дверью.
Отец потом пришел к сыну, тихо присел на край кровати, робко погладил по плечу.
— С тобой что-то случилось, сынок?
— Да, — помолчав, выдавил Ренн.
— Что-то плохое?
— Да.
— Расскажешь?
Он вздохнул:
— Нет. Прости. Не сейчас. Не хочу об этом говорить. Потом. Я устал.
— Ладно, — отец снова неловко погладил сына по плечу, — тогда поспи. Принести тебе молока на ночь?
Он уже шагнул к двери, когда его остановила протянутая рука.
— Пап, — собственный голос казался чужим, — почему все так происходит? Почему она так со мной? Ведь я…Я ничего не сделал. Зачем она так? По какому праву?