В какой-то момент мы просто замираем. Ни вправо — ни влево. Моя спина прижата к его твердой и горячей груди, его рука повторяет изгиб моей: он помогает поддерживать рапиру, а может сам ее и держит. У меня все, кажется, сейчас выпадет из рук. И сердце почти обрывается. От переполняющих ощущений. И Евор так вздыхает… не знаю почему. И знать не хочу, я не готова спрашивать.
Хотя, готова. Другое.
Разворачиваюсь к нему лицом. И говорю тихо:
— Поцелуй меня.
Единственная причина для поцелуя
Гнев. Обида. Желание наказать. “Потому что надо” и “потому что пришло время”. Жалость. Неумение отказывать. Когда не знаешь, что сказать — и вместо этого целуешь. И просто чтобы не говорить, не думать. Зависть: сделать это, чтобы было как у всех, как у той девицы. В качестве прелюдии к сексу. И как способ сказать “спасибо” — за секс.
У поцелуев множество причин и предпосылок.
До.
И есть единственно важная.
Потому что “захотелось”.
Захотелось заглянуть в глубину мужских глаз. А потом — зажмуриться.
Евор чуть наклоняется, и его выдох, пахнущий мятными листьями и специями, опаляет мои губы.
Захотелось выпить этот выдох до конца, набрать полные легкие — и чтобы моя мягкая грудь при этом коснулась его. Твердой. Слепо скользнуть руками по плечам — рапира выпущена на волю и мягко падает на пол — к затылку, запутаться пальцами в жестких волосах, которые мне столько раз хотелось выдрать… Но сейчас — нет. Сейчас хочется только потянуть, до сладкой боли, и самой быть притянутой и поцелованной.
Сексуальное влечение у женщины есть всегда — но в дремлющем состоянии. Мужчина резок и однозначен. “Хочу — не хочу”. Его желание вспарывает пространство в минуту, и тогда он идет и берет, что хочет. И так же резко может остыть.
Женщина накапливает по чуть-чуть… Впитывает. Движения, слова, взгляды, действия. А потом…
Её затапливает. И, с первого же прикосновения мужских твердых губ к моим, мягким и полуоткрытым, несет. Несет прямо к острову посреди бушующего моря, на котором живет отшельник, страдающий от саморазрушительного эго.
Но он справится. Собственными силами. А я уже без сил.
Только мне и не надо бороться.
Мне достаточно отпустить себя, и самой превратиться в море чувственности, в которое он может нырнуть — и добраться до большой земли. Мне лишь бы пережить момент максимальной уязвимости, когда я сама, снова, предложила себя… и победить.
Потому что сделала это по единственно важной причине.
И нет у меня больше обязательства облекать происходящее в какую-то конкретную форму, даже в мыслях. Я — огонь. Жидкое пламя без конца и края, безбрежное женское начало. Он — мужчина. Рождающий в этом пламени крылья и четкие очертания, обретающий новое физическое воплощение…