— Нет-нет, Лео, так не пойдёт. Надеюсь тебя хотя бы догадались покормить? Давай-ка мы соску тебе найдём. Где же?… А, вот и она, держи.
Получив свою пустышку, чистый памперс и долгожданную ласку мальчик закрыл свои заплаканные глазки и спокойно уснул. Ник покачивал маленькое тёплое тельце и удивлялся, почему он его так сильно боялся. Ну и что, что памперс грязный — поменял же, и руки не отсохли. Да и успокоить же смог его? Смог. Даже какое-то чувство удовлетворения и гордости испытал от того, что справился с этим горластым малышом. Сам!
— Похоже мы с тобой сможем подружиться, — пробормотал Ник, чувствуя, как начинают закрываться глаза. Тут же снова накатила усталость и на плечи как-будто возложили тонну груза. Он положил ребёнка в кроватку и рухнул на рядом стоящую кровать: плевать на душ, плевать на самодурство Хлои. Спать. О случившемся он подумает завтра на свежую голову.
— Вот так, мой хороший… Давай подушечку подложу… Проголодался сладкий мальчик…
Отнюдь не тихий шёпот и шуршание рядом разбудили Ника. Он с трудом открыл веки и уставился на выдающиеся округлости Доры, мелькающие у детской кроватки прямо перед его глазами.
— Привет! А ты чего здесь делаешь?…
— Ох, проснулся. Извини, что разбудила. Да вот и я не ожидала тебя здесь увидеть. Зашла и глазам своим не поверила.
— Да ну…Прям так и не поверила, — усмехнулся Ник, потягиваясь и принимая вертикальное положение.
— Ага, я ещё спросила Лео: что это дядюшка решил нас навестить?
— Ну и что он ответил?
— Что прошмандовка Хлоя наверняка заснула и тебе пришлось менять подгузник.
— Ай-ай-ай, Дора, — смеясь погрозил Ник пальцем. Его даже забавляло тихое противостояние двух женщин. Впрочем, пока это не выходило за рамки приличий он старался держать нейтралитет. — Наш малыш таких-то слов не знает. А про подгузник как узнала?
— Так ты ж его так на столике и оставил. НАШ малыш, значит?
Ник подошёл и посмотрел на Лео, который с упоением сосал бутылочку, не обращая внимания на взрослых. Такой маленький и такой самостоятельный. Мужичок. Не хотелось объяснять кому бы то ни было, к каким выводам он пришёл этой ночью. Что он баба какая мусолить свои переживания?
— Наш конечно, вон какие глазищи…
— А ты знаешь, я пожалуй ей медаль нарисую, вот такую огромную!
— Кому это?
— Да, Хлое твоей.
— А я вот подумываю ей п…лей выписать. А ты медаль! Позволь узнать за что?
— А за то, что ты, наконец, благодаря её невнимательности, ребёнка заметил. И за выражение вот это на твоём лице…
— А что не так с моим выражением?
— Умиление и признание, вот что с ним. И всё наоборот встало на свои места.