— Это просто легенда о происхождении дождя, пожирающего разум, — София передернула плечами. Горячие ладони Итилеана, в которых все еще покоилась ее рука, создавали зябкий контраст с ночной прохладой.
А Итилеан замолчал и поцеловал ее в запястье. Совсем как тогда, в прошлый раз… потом в ладонь, снова в запястье, выше… Его губы были сухими и горячими, но София застыла, точно скованная льдом.
Она решительно не понимала, как на это реагировать. Сначала обычный деловой разговор, потом вдруг сказка, теперь это… Среди Детей моря она всегда считалась неприкосновенной, выше обычных человеческих чувств, по крайней мере среди названных братьев, а всех остальных они успешно отваживали. И целомудренное воспитание Даиз, наверное, продиктовало бы оскорбиться, вырвать руку и покинуть балкон.
Изобразить возмущение, выставить Итилеана наглецом и негодяем, хотя подобное внимание было приятно ей самой — это считается правильным? Пошлость, еще более мерзкая, чем «неправильная» вседозволенность.
— Грейсон, что вы делаете? — неуверенно пробормотала София.
Итилеан поднял голову и мягко улыбнулся в ответ.
С нижних этажей, оттуда, где должен был бы находиться бальный зал, сверкнула вспышка. Лучи белого света прошили ночную тьму, подсветили капли дождя, затянули туманом бездну, затмили огни города вдалеке. Красивая иллюминация. Интересно, что там сейчас творится в зале, как выглядит та роскошная обстановка, от которой Итилеан отказался… ради общества Софии? Она бросила взгляд наружу. Сияние усиливалось.
— Как вам больше нравится — проявляю симпатию или демонстрирую покорность? — спокойно ответил начальник гарнизона. — Целовать руку, которая наносит удары, — удовольствие не хуже мести обладателю этой руки.
София дернулась. Это прозвучало так, словно он собирался перейти к мести немедленно. И неважно, что голос был мягким и ласковым — на голос вообще не стоило обращать внимания, ведь все могло перемениться уже в следующую секунду…
А в следующую секунду замок сотряс грохот.
Звук шел снизу. Со стороны все того же бального зала. Глубокий, всеобъемлющий, будто вся колоссальная гора содрогнулась.
И она содрогнулась.
Ноги ощутили вибрацию. Стена рядом мелко затряслась, камень оглушительно треснул. Разлом раскроил и эту стену, от которой отходил балкон, и… тут София вскрикнула и закрыла лицо руками, уже приготовившись к гибели, — и стеклянную его крышу, по которой зазмеились трещины. Сначала мелкие, потом крупнее… Стекло было готово вот-вот лопнуть, засыпать все осколками, но еще раньше — впустить в защищенное помещение рвущийся в него дождь, которому хватило бы мгновения, чтобы уничтожить наивных и бесконечно глупых человеческих существ, уверовавших, что укрепленное магией стекло способно защитить их от стихии. И тем паче от сплетенного с этой стихией древнего колдовства.