Раздавленный, со вскрытым позвоночником. Казалось, это не по ней проводят скальпелем, рассекая нежную кожу, которую я так любил целовать, а по мне.
Я только обрёл счастье! Познал его вкус по-настоящему! Хотелось орать и крушить все. Найти ублюдков, которые смогли сделать это с хрупкой девушкой, и отрезать от них по маленькому кусочку, сделать им ещё больнее.
Внутри я орал, бился в агонии, повторяя одну мантру: пусть только выживет. Как мне жить без нее?
Расставание — это ничто! Ты знаешь, что она ходит по той же планете, дышит тем же воздухом, у тебя ещё есть призрачная надежда вернуть все назад. А смерть это конец.
Никогда в своей жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Я могу только ждать. И время тянется, как в аду. Кажется, минуты растянулись в года.
Нет. Я слишком эгоистичен, чтобы отдавать её костлявой. Я бы с радостью обменял свою никчемную жизнь на её. «Пусть заберёт меня!» Ору, ползая на карачках. Хватая её лядяные пальцы, я чувствую её рядом. Она улыбается жутким оскалом.
В одну из секунд сердце заныло сильнее, потер то место, где оно было, казалось, там образовалась дыра.
Врачи забегали в операционную, суетятся. Я знаю, я почувствовал, что теряю её.
В бессилии сполз по стене на корточки, утыкаясь носом в колени, и дёргаю себя за волосы, пытаюсь прийти в себя. Это кошмар. Мне все это снится. Сейчас я проснусь, и окажется, что моя девочка жива-здорова, лежит со мной рядом, я разбужу её, и мы займёмся любовью. Я поцелую каждый миллиметр её кожи, дам ей почувствовать, как люблю, как она мне нужна.
Пусть мой ангел не покидает Землю, мне она нужнее, чем ему, в его Эдеме. Она нужна нам двоим! Её мужчинам. У него и так их много, а она у нас одна.
— Тише, мой мальчик, — Света присела рядом со мной и гладила меня, как в детстве, успокаивала. Это вконец меня доконало. И я, как в детстве, когда потерял мать, сидел и бесшумно лил слёзы. Это вода против моей воли лилась по щекам. И словно я снова ребенок, и мне нечего противопоставить этому жестокому миру.
— Она справится. Геля сильная, — Света стояла на коленях и прижимала меня к груди. Вой бешеных волков в груди усиливался, по ту сторону что-то происходило. И никто не выходит и не говорит, что все наладилось.
— Я в порядке, мам, — отошёл в сторону, поближе к операционной. И опять ждал.
Хирург, которого назвали лучшим в этом городе, вышел, снимая с головы, прозрачную шапочку. Он стоял возле нас, поджав губы, а мне хотелось разбить ему физиономию. Что он молчит? Это конец?
— Мы сделали все, что могли, — отшатнулся от него. Я боялся слушать продолжение. Светлана всхлипнула, Николай сжал ее плечи.