- В Лигалии. В Чалисе – это столица. Ты же понимаешь, в Этере, Вестере и Магне мне делать нечего. Не хватало только оказаться в тюрьме беременной. Ребенка заберут сразу после рождения, и я его больше никогда не увижу.
- Понятно, Тайра. Но надеюсь, что мы встретимся здесь. На этой поляне. Завтра.
Я положил в свою сумку флягу воды, хлеба и копченого мяса, нож, спички и еще кое-какие необходимые мелочи.
- Возьми хотя бы немного денег, - Тайра положила в сумку несколько монет, завернутых в тряпочку. – На всякий случай.
Собравшись, я поцеловал ее – крепко-крепко, и так тяжело было оторваться от ее губ. Грудь словно железной лапой стиснуло. И снова подступило искушение передумать. Остаться с ней. Вместе вернуться – и черт с ними, с ларнами.
- Иди, - Тайра подтолкнула меня. – Иди, пока я не вцепилась в тебя мертвой хваткой. Смотри внимательно за кустами. Послушай, - она огляделась по сторонам, - а где ларны?
Я тоже обвел глазами круг – ни одной. Ни на деревьях, ни над землей. Только что они были везде, хотя и чуть поодаль, не приближаясь к нам. И вдруг исчезли.
- Может быть, поняли, что не удалось нас остановить, и полетели в самую чащу? И там что-то готовят?
От этой мысли стало совсем не по себе, но отступать было поздно. Закинув сумку за спину, я направился туда, где деревья теснились почти вплотную. Пробираясь между ними, нужно было заранее высматривать ориентиры по прямой, чтобы не забрать в сторону, как это часто случается в лесу. И, разумеется, следить за кустами – не мелькнут ли блестящие зеленые листья.
Пройдя метров двадцать, я обернулся. Тайра стояла и смотрела мне вслед.
Быть может, вижу ее в последний раз, подумал я, махнув ей на прощание.
69.
Втроем мы шли гораздо быстрее, чем я один. И дело было не только в том, что я напряженно, до боли в глазах, осматривался по сторонам после каждого шага. Казалось, воздух стал резиново-упругим, он сопротивлялся и даже, вроде, вибрировал. Это было похоже на тренировку в бассейне, когда приходилось идти в полной нагрузке по дну. И тишина – мертвая. Ни ветерка, ни шороха голых ветвей. Какие уж там птицы! Только шелест сухой прошлогодней травы под ногами, от которого по спине бежали мурашки.
Впрочем, одно обстоятельство радовало – если, конечно, можно было использовать в подобной ситуации это слово. Стрелец исчез. Вообще. Я сообразил, что его больше нет, где-то через полкилометра. Не было не только стрельца – пропали все кусты и даже молодые деревья. Лишь старые, высоченные и толстые, с голыми, как у корабельных сосен стволами, поросшими мерзким сине-зеленым мхом.