- Наверно, я должен сказать, что такие, как ты, - Андрей коснулся моих пальцев.
- Почему должен? – удивилась я и словно вскользь подумала, что почти перестала вдумываться в смысл слов, подбирать нужные: они сами сходили с языка.
- Потому что… ты мне очень нравишься, Тайра.
Наверно, Андрей ждал какого-то ответа, но я просто встала и начала собирать тарелки. Поставила их в посудомойку, заправила ее, включила. Чувствуя, как он смотрит на меня. И это тоже было... игрой.
Удивительно, но все мысли о том, как я буду жить в этом мире, отошли сейчас на второй план. Нет, не ушли совсем – их оттеснили другие. О том, как все сложится между нами с Андреем.
В нашем мире отношения между людьми развивались стремительно. Редко когда присматривались друг к другу долго. Пожалуй, только желая брака по расчету. И это было понятным: если расчет не оправдывал себя, изменить что-либо уже было нельзя. Разве что ждать смерти супруга. Остальные сходились легко и так же легко расходились, стоило чувствам угаснуть. А гасли они быстро, как только исчезала новизна, поскольку были такими же тусклыми, блеклыми, как и все остальное. Дневное. В отличие от тех чувств, которые мы испытывали во сне – ярких, глубоких.
Мои чувства к Энгарду были почти такими же. Похожими на сон. Я не сомневалась, что и его ко мне – тоже. Но не имело смысла отрицать, что уже через несколько дней после охоты мы начинали посматривать друг на друга со скукой, а порой и с раздражением. Да и в постели все было далеко не так бурно. Пока мы снова не оказывались в Лесах.
Сейчас, вспоминая об этом, я совершенно не хотела, чтобы с Андреем получилось что-то похожее.
- Можешь, пойдешь приляжешь? – предложил он. – Устала, наверно?
Четыре часа по лесу, где нет ни одного куста стрельца? Для меня это было бы, как для другого обойти вокруг дома. Но рана девочки словно высосала силы. Может, так и было на самом деле, кто знает. Я редко пользовалась этой своей способностью. Да что там редко, почти никогда. Всего дважды, не считая, конечно, свои собственные боли, порезы и ушибы. Один раз помогла отцу, когда он почти перед самой смертью упал и сильно ушибся. Второй - Энгарду, случайно порезавшему руку ножом.
Я поднялась наверх, легла, укрывшись покрывалом, и меня тут же начало затягивать в сон. В настоящий сон! Мне еще никогда не приходилось спать днем. Даже если сильно уставала, это была всего лишь легкая дремота, полная ленивых, бессвязных мыслей. Ларны могли давать людям сны только ночью, в темноте.
Значит, я действительно видела свои собственные сны, как и все в этом мире. Путаные, обрывчатые, мгновенно исчезающие из памяти. Оставляющие легкое послевкусие, которое тает, словно мороженое на языке.