Гончие Артаксеркса (Кашкадамова) - страница 117
Пока Артабаз был сослан в дикую и нищую Македонию, багой, руками Маржика, подбирал под себя все деньги, на которых до этого сидел племянник его господина и любовника. Группа Маржика словно охотничьи гончие, раз напав на след, идут до конца.
Калос боялся возвращаться, боялся встретиться глазами с сердитым Маржиком, боялся укора от Лешая… Возвращаться всё равно пришлось. Уже подходя к каталогии. Где он оставил своего лугаля, юноша был готов развернуться и бежать… Но он же был лаконцем, и страх ему был не ведом, по крайней мере о них так считали… Как бы Калос хотел действительно не бояться. Что бы сердце не ухало в груди разбуженным филином, что бы нервные длинные пальцы постоянно не вцеплялись в тёплый плащ, не перебирали его, что бы зубы не закусывали губы.
Хорошо ещё басилевс Филипп выполнил своё обещание и вернул ему документы, обманом удерживаемые в храме. Не так стыдно возвращаться. А когда Филипп стал собирать войска на Олинф, Калос тоже хотел присоединиться, но его не взяли, денег дали, документы вернули и домой отправили. Фессалоника вышла его провожать, да и Смертушка до последнего за руку держался. Хороший мальчишка, хотел бы Калос себе такого братишку. Он бы о малыше заботился.
— Ты мне пиши, — попросила девушка нежно касаясь своими розовыми губами его щеки. — обязательно пиши. Я на скачках участвовать буду, приезжай посмотреть. И я приеду, если тебе удастся выставиться. Очень хочу, что бы у тебя всё хорошо сложилось.
— Лонка, я тебе обязательно напишу, — пообещал Калос. Даже если ему семья запретит, он всё равно писать будет, ведь в дикой Македонии у него появился друг.
— Ласик. Только не забудь, я ждать буду, — под хихиканье басилевса они обнялись на прощание.
Смертушка так и не выпустил его руку, и Лонке силой пришлось отрывать малыша.
Эти тёплые воспоминания грели душу юноши, когда он на холодном Боспоре входил в каталогию. Где находилась их комната он прекрасно помнил.
Маржик сидел за столом. В свете лампады весь его вид был какой-то понурый, ссутулившийся, поникший, словно за всё это время он неожиданно постарел. Спина лугаля, сгорбленная, жилистая, вздрогнула под пристальным взглядом Калоса. Маржик обернулся. Их глаза встретились.
Юноша видел как эмоции мгновенно сменяли друг друга, сначала это были узнавание, радость, надежда, потом недоверие, подозрение, за ними пришли разочарования и какая-то брезгливость. Калос ничего не понял, что он опять сделал не так.
— Пошли к семье, — Маржик поднялся и первым вышел из комнаты. По дороге он отправил весть Лешаю. Калос, как послушный мальчик, следовал за ним, разве что за руку не держался.