Гончие Артаксеркса (Кашкадамова) - страница 22

— Калос… куда пополз… вернись. ой, я тебе вставлю…а, — постанывал Борзан, и дальше, уже Маржику. — Старик. м, ну ты и разошёлся…а, попридержи коней. ой, мне же завтра бегать…а.

Всё это вызывало панические мысли в мозгу лаконца, томление в сердце и горение в паху. Пришлось помогать, себе самому разрядится. Он не знал, что возбуждение усиливала вода с афродизиаком, предусмотрительно оставленная ему Лешаём.

А утром был бой.

Основной удар взяли на себя горцы. Банда Маржика столкнулась только с горсткой лучников стоящих на гребне холма, прикрывающих поселение с нежданного для штурма места.

С левого фланга бежал Барзан, скрываясь за деревьями и снимая своими стрелами вражеских лучников. Быстрый, ловкий, уверенный, молодой мужчина, пригнувшись, почти сливаясь с кустами, стелил по траве. С другой стороны, по правому флангу, бежал Калос.

Юноша как оружие избрал короткое копьё. Маржик помнил, как щенок перед боем прятал глаза, и как покраснел, когда всё таки удалось поймать его взгляд. Хорошо они с травками придумали. Никуда от него не денется этот малыш. Сам придёт. Маржик наблюдал, как красиво двигается юноша, рассматривал его расправленные плечи, гордый постанов головы, струящиеся из под кожаного шлема золотистые волосы. В высоком прыжке Калос обрушился на врага. Маржик залюбовался.

— Хорош, щенок, — сглотнув выдал он, — Только к луку надо приучать, а то убьют ещё малыша…

Передёрнув гастрафет, Маржик сам двинулся на врага. Машинка у него была небольшая, но сильная. Всего лиш с локоть, но как стреляла. Под его руку гастрафет ему собрал и усовершенствовал Аминтор, правитель-кузнец нищей Македонии. Когда-то Маржик думал, что быть простым искателем приключений как раз для него, но теперь, вкусив богатства даруемого ахеменидами, возненавидел своих нищих бывших друзей. Он лелеял надежду, что когда ни будь, настанет время, и он с ними посчитается, за их глупую наивность.

Маржик шёл открыто, не прячась от врага, не приклоняя головы. Он вообще не перед кем старался не кланяться, даже перед владыкой парсов, Охом, кланялся неохотно. И теперь он шёл, вскинув голову, стреляя от живота, решительно смотря вперёд. Его проворные пальцы передёргивали гастрафет, вставляли очередной болт, и опять стреляли. Он напевал старую песню своей родины, тех времён, пока она не была завоёвана ни парсами, ни скифами, ни киммерийцами.

Чуть в отдалении шёл Скуса, метая топоры. На такой момент у него топоров за ремнём и за спиной имелось множество.