Застенчиво вошёл лаконец, поднял глаза на женщину… Голубые, испуганные глаза на детском личике… Бритая голова и аккуратные прижатые уши… и длинная шея, торчащая из ритуального рубища. Атосса даже подалась вперёд, подслеповато щуря глаза. Весь испуганный вид мальчика так и говорил:
— Сейчас убегу, сейчас убегу… — готовый в любой момент развернуться и припустить, куда глаза глядят. Атосса внимательно разглядывала его. Лаконская кровь видна была сразу, но весь вид напоминал не воина, а испуганного маленького оленёнка, без матери прячущегося в траве. Хрупкий, трогательный, он не оставил сердце женщины равнодушным.
— Не бойся, я ничего тебе не сделаю, — успокаивающе заговорила она на лаконском. — Подойди к нам, присоединись… Ты такой хороший, такой красивый мальчик. Подойди…
— Меня не для этого воспитывали, — мальчишка гордо вскинул лысую голову, от чего жилы на его длинной, беззащитной шее вытянулись. Он подавил вырывающийся наружу всхлип.
— Не для чего? — взрослой, умной женщине было жалко этого издёрганного детёныша. — Подойди. Ты чего испугался?
— Я не хочу вас. Я не хочу ещё и с вами спать, — мальчишка, не выдержав нервного напряжения, шмыгнул носом. Он запрокидывал голову, что бы, не дать глазам его предать, но слёзы, подлые слезы, уже текли по щекам.
Атосса всплеснула руками.
— Кто тебе такую глупость сказал? Вон водички попей, успокойся, — она указала на стоящий серебряный сосуд украшенный грифонами. — Попей. Как тебя зовут?
— Калос… Каллипп… — сбивчиво, сквозь всхлипы выдавил мальчишка, не понимая что от него хотят. Ласковый голос женщины, годящейся ему в бабушки сломил крепкую оборону. Он налил себе воды, судорожно сглатывая, выпил, размазывая слёзы по лицу. Воин не должен плакать, но что же делать, если они текут и их никак не остановить.
— Отнесись ко мне как к маме, ты не бойся, — Атосса, жестом позвала Калоса приблизится к ней. Барзан, мажущий и массирующий ей ноги от колен и ниже, хитро посмотрел на неуверенно приближающегося мальчишку. Его забавляла эта сцена.
— Брысь отсюда, — Атосса рукой показала Барзику, что бы он оставил её наедине с юношей. Фригиец, одёрнув подол, поднялся, забрав мази. — Позже подойдёшь.
Женщина отряхнула сидение, на котором был фригиец, взбила одну из своих подшек и положила сверху.
— Иди сюда, маленький, садись, расскажи как тебя растили. Я вот, когда была маленькая, любила на конях скакать. А ещё я неплохо копьё метала. По старой традиции, уходящей в религию наших предков, которой придерживаются женщины нашего рода, девочку не выдают замуж, если она, не убьёт врага. У нас же женщины не приняли эту бредовую веру, которую принёс пророк из рода Спитама.