Саид ненадолго останавливается, закрывает глаза.
– Блядь, наконец-то. Наконец-то, – повторяет как мантру и, приподнявшись, берёт меня под коленки, чтобы насадить на себя под новым углом.
Мой рот больше не закрыт, и я могу стонать, что стараюсь делать негромко, потому что где-то на задворках сознания вертится мысль, что за дверью кто-то есть. Но следующие его движения во мне выколачивают из головы всё лишнее, и я уже сама зажимаю свой рот обеими руками. Содрогаясь в конвульсиях, выгибаюсь в руках Хаджиева и плачу от этих больных эмоций, что раздирают душу и тело.
Он приостанавливается, отпускает мои ноги и, вцепившись пальцами в декольте, с треском разрывает на мне платье, освобождая грудь.
Когда судороги оргазма стихают, он вытаскивает из лона член и парой движений доводит себя до финала, выплёскиваясь на живот и промежность. Горячая сперма стекает между складочек, а он собирает влагу пальцами и размазывает по моему животу, груди, шее. Я ошалело взираю на него, склонившегося надо мной, такого большого, вспотевшего, словно жеребец от дикой скачки, и с бугрящимися венами на висках и руках, и продолжаю беззвучно содрогаться.
– Моя красавица, – он склоняется ко мне, едва касается своими губами моих. – Теперь пахнешь мной. Моя теперь.
– Саид! – слышу вдруг громогласный оклик Хаджиева-старшего и уже более уверенный стук в дверь. – У нас пожар, будь добр, спустись!
– У нас тут тоже, – произносит, отдышавшись, и встаёт с кровати. – Здесь оставайся, я скоро.
Лежу долго. Смотрю в потолок и иногда сжимаю-разжимаю пальцы на ногах. Тело в прострации, будто не моё. И я… такая другая. Глупо улыбаюсь. Вот оно как, желать до безумия и кончать под тем, с кем хочешь быть.
Я допустила его туда, куда не допускала ни одного мужчину после побега от Шевцова. И думала, что никогда не смогу переступить черту. Теперь же секс мне не кажется чем-то ужасным. То есть я, конечно же, всегда знала, что секс – это приятно и им занимаются не от безысходности, а именно потому, что он приносит удовольствие. Но только тогда, когда оба партнёра этого хотят. Я же до Саида не хотела никого. Когда-то восхищалась Юркой и даже возбуждалась с ним. Наверное. Но то было до того, как он принялся отрабатывать на мне свои извращённые фантазии. А после я даже смотреть на мужчин не могла. Сама мысль о том, что какой-нибудь мужик залезет на меня и станет пыхтеть, как делал это толстопузый дружок Шевцова, доводила до тошноты.
Саид показал мне новую меня. Ту, которая могла кого-то вожделеть, вот так сильно, страстно, до трясучки. С ним я впервые испытала то, чего не умела испытывать раньше. И дело даже не в оргазме. Дело в чувствах, в яркой, но такой тёплой и спокойной эйфории, как вот сейчас. И тот факт, что меня не брали силой, хоть и нежности в Хаджиеве, как в бешеном звере.