Так мне обидно стало, что решил: фигушки тебе, любимая, а не морковь. И на все деньги, что были в кошельке, купил виски в маленькой, но такой манящей бутылке и колбасы какой-то итальянской. Решил, что буду шиковать, а не морковным салатом давиться. Вышел из магазина, а кругом вьюжит так, что до костей пробирает. Глотнул из бутылочки. Потом откусил прям от батона колбасы. И снова накатил. В три глотка и прикончил бутылку. Огляделся и вижу, что пурга кончилась.
От выпитого на душе тепло стало: снежные хлопья медленно падают, что сонные, а мир вокруг искрится и блестит. И вроде клиент не так уж неправ, и жена не сварливая дура. Решил, что, и правда, после праздников надо побольше заказов найти. А там, может, и свою студию-мастерскую открою. Выкрашу стены в оранжевый, нет, в морковный…
И тут я вспомнил, зачем вышел из дома. Открыл бумажник, а мелочи даже на одну морковку не хватит. За голову схватился — делать нечего. Решил вернуться домой взять денег из заначки.
Пошёл я наискосок через детскую площадку — так быстрее. Там никого. Только семейство снеговиков под тусклым фонарём. Пригляделся, а у них морковь из голов торчит. Удача! Подскочил, у двух забрал и в пакет бросил, а у третьего не поддаётся. Что за дела?! Примёрзла, наверное. Я давай дёргать. Она уже захрустела под пальцами, когда мне в голову прилетел удар. И непростой: холодом скулу обожгло. Я и увернуться не успел. Привстал, а морковь в руке осталась. Я довольно крякнул. Мол, одолел снеговика. Как же я заблуждался!
Страшный скрипучий голос проговорил надо мной:
— Что ты творишь?
— Мне морковь нужна, — ответил я.
— А моей семье носы!
Снеговик выпятил шар, служивший грудью, и погрозил белым кулаком. Перед глазами всё закружилось — снова поднялась метель. Только то были уже не мягкие хлопья, а острые крупинки льда. Они остервенело жалили холодом лицо, впивались в шею, засыпались за ворот куртки. Я вскочил, швырнул в снеговика всю отобранную морковь и побежал. Но подъезд не приближался. Сердце колотилось о рёбра.
— Фииилииипп Аааркаадьииич! — протяжно доносилось из темноты.
— Я же вернул морковь! — задыхаясь, выпалил я.
— Но ты одну испортил! Поэтому будешь наказан!
Я на бегу обернулся: позади снеговик, уже огромный, размером с экскаватор, нёсся за мной. По бокам от него прыгали круглые комки снега. С каждым мгновением они разрастались, вбирая в себя льдинки из метели. «Только бы он не кидался ими», — едва я успел это подумать, как один снаряд просвистел над головой. Я пригнулся и затормозил. И вовремя.
Он размозжился в пяти шагах передо мной и стал расти. Я, не мигая, смотрел, как путь к подъезду перегородила снежная стена. Белая масса не была плотно спрессована, а двигалась, словно живая. Заворожённый, я с усилием заставил себя оторвать от неё взгляд и посмотреть назад. Снеговик был уже близко. Я просунул в стену ногу — увязла. Я закричал и замахал руками, шурша пакетом. До этого мне было страшно, а теперь я оказался на грани безумия от ужаса. Едва не оставив внутри ботинок, рывком вытащил ступню. Пошевелил пальцами и облегченно вздохнул, потому что думал, что за несколько секунд их отморозил. А потом вообще едва не потерял сознание: представил, что меня засосёт в снежную стену. И не узнает моя Катерина, что послала мужа из-за моркови на смерть. «Катюша, прощай!» — прошептал я и на ватных ногах развернулся лицом к снеговику. Умирать — так мужиком.