Джудит хотелось орать, визжать, крушить всё вокруг себя. Потому что в глубине души она знала правду, и эта правда была невыносима.
Как её отец мог отказаться от жизни добровольно? «Жизнь – поле боя», – говорил он. А с поля боя бегут только слабаки, трусы и дезертиры. Если бы он болел, или с ним случился несчастный случай, или бы даже его убили – всё было бы лучше того, что было теперь. Никто не имеет право отказываться от жизни добровольно.
Зачем? Почему?! За что он так с ними?
Мир Джудит, сахарно-розовый, красивый, прекрасный, как замок фей в высоких облаках – в одночасье рухнул. Его вдребезги разнесло выстрелом, вместо с отцовскими мозгами. Которые, видимо, пострадали ещё до того, как он нажал на курок.
Джудит всегда была папиной дочкой. Его любимицей. У неё с отцом всегда была особая связь. А теперь там, где раньше было всё – не стало ничего. Простить его за это она была не в силах. Чтобы не привело Дина Мэллиора к такому решению – оно того не стоило.
Это было мерзко. Это было страшно. Это было гадко. Он предал – предал её. И брата. И их мать.
Гнев помогал держаться. Гнев защищал от боли. Гнев, как спасательный круг, держал на плаву. Гнев и заботы об организации похорон.
Пока мы счастливы и благополучны, мы не задумываемся о смерти. О том, что она приходит, как она приходит, и как следует её обставить правильно.
Абигайль и Эмили приехали сразу же, как только скорбная весть о случившемся достигла их слуха. Большую часть с организацией похорон и юридической волокитой взял на себя Эдвард. Он распределял обязанности между слугами, давал ценные советы и указания. Особенно ценной была моральная поддержка, которую он оказывал Джеймсу, который, как и Джудит, был раздавлен случившимся.
Похороны совпали с самым любимым праздником, когда все вокруг пронизано весельем – с Йолем.
***
Самоубийство – это всегда на грани фола. Самоубийцы оставляют после себя множество вопросов, на которые больше некому ответить. Они заставляют гореть души близких от жгучего чувства вины: не смог увидеть, не смог уберечь, не помог вовремя. Они подают оставшимся в живых пример того, как не надо решать проблемы и обычно, – увы! – следом за одним самоубийцей, рано или поздно, идёт другой.
Глядя на лицо отца в гробу Джудит разрывалась между горем от потери и дикой ярости: «Ты ушёл добровольно, ты бросил – почему? Почему?!». А в ответ – только безмолвие мёртвых и шёпот живых за спиной, любопытный, недобрый и, как всегда, осуждающий.
Когда гроб опустили в каменную нишу фамильного склепа, Джудит почувствовала прикосновение Эдварда к своей руке: