Предатель не достоин слёз. Она сильная. Она не станет плакать.
В конце концов, как кукла, у которой кончился завод, Джудит повалилась обратно на свою кровать и снова уставилась на потолок.
Так она и лежала, не шевелясь, долго-долго.
Снова стемнело.
Ей казалось, что это к лучшему. Хоть уснёт, но и сон не шёл. Пыталась думать, но мысли были нечёткие и ничего, кроме боли, не приносили.
«Лучше бы я тогда умерла, – отстранённо подумала Джудит. – Если бы умерла, я бы так и не узнала всего этого, ушла бы, веря в свою розовую сказку с белоснежными единорогами».
Ей было плохо и это никак не проходило. Даже вчера было лучше – не было этого желеобразного состояния, когда даже на то, чтобы взять стакан со стола не осталось сил.
Несколько раз она пыталась встать, но каждый раз накатывала слабость… или то была лень? Просто – зачем вставать? Она кое-как доползла до окна, распахнув створки. Казалось, вдохнёт свежего воздуха и всё будет хорошо. Но хорошо не стало.
Достав сигарету, Джудит закурила, но сигаретный дым, запах, так живо, до боли, напомнили о Райли, о его руках, о том, как он зажимал зубами папиросы, что глаза вновь защипало.
Наверное, дым попал?
Джудит сидела на подоконнике и смотрела, как с кончика сигареты вниз сыпется прогоревший пепел. Внутри неё множилась мерзкая горечь.
Если бы можно было стереть себе память. Забыть обо всём. О красной вульгарной женщине, о том, что Эд, как последняя шлюха, брал у неё деньги…
Джудит забиралась под одеяло, всё глубже и глубже, как ребёнок.
А мысли кружились, отматывая память…
Вот они втроем, в гостиной, поют, играя на рояле, смеются…
Вот они с Эдом в пещере, в Их тайной комнате для любви.
Вот он идёт ей навстречу в переполненной парами душевой.
«Не смотри, не надо», – удерживают его руки Джудит в комнате, где застрелился отец.
Игровой дом, где он рисковал ради них, чтобы помочь уплатить долг.
Его сияющие глаза, когда она приняла его кольцо.
Его горячая рука, удерживающая её в этом мире, когда Смерть пыталась забрать её вслед за ребёнком, от которого она так глупо избавилась.
Его рука, не дающая ей утонуть в солёных морских водах Эльхарда.
Это всё было! Неужели всё было ложью?!
Они лежат рядом, на жёлтом, остывающем после дневного зноя песке; голова Джудит на плече Эда, она сдувает пушинки с наколдованного ею одуванчика и они, совсем как настоящие, пухом разлетаются, заставляя чихать.
Джудит утыкается в подушку глубже, водоворот воспоминаний всё кружит и кружит.
Она не могла, не хотела вспоминать, но поток никак не останавливался. Было так больно, хоть кричи.