Наибольшим различием между ними была вера в жизнь после смерти, представление о которой отсутствовало в раннем иудаизме. Открытие Авраама состояло в том, что существует только один бог. Открытие Моисея состояло в том, что евреи – избранный богом народ и хранители его закона. В этом изначальная суть иудаизма, которой саддукеи жестко придерживались. Они подвергали сомнению некоторые из тех идей, которые евреи заимствовали, находясь в вавилонском плену – как, например, веру в воскресение мертвых и получение ими награды или наказания. Еще одним вавилонским заимствованием, отрицаемом саддукеями, была вера в ангелов. Последние считались посредниками между богом и людьми. Бог использовал ангелов, представляемых в виде «лишенных тела сущностей» или бестелесного разума, чтобы передавать послания своим детям на Земле. По мнению саддукеев, это было совершенно необязательное заимствование. Богу не нужны посредники, чтобы сообщить свою волю. Он уже был повсюду и был даже ближе к человеку, чем собственное дыхание того.
Совсем иначе считали фарисеи. Они были настроены прогрессивно и отказывались признавать, что бог прекратил говорить со своими детьми о тайне своей сущности и о своих намерениях в отношении мира. Почему они должны были верить, что бог сотни лет назад исчерпал все знания, которые хотел сообщить своему народу? Не был ли он живым богом, способным призвать новых пророков, чтобы научить свой народ новой истине? Не говорил ли пророк Даниил, что Господь поставил ангела Михаила охранять Израиль и что после бедствий, которых они никогда прежде не знали, евреи будут спасены, и мертвые восстанут из могил – одни для вечной жизни, другие для вечных страданий? И не подходят ли страдания, испытываемые ими под владычеством Рима, под описание Даниила? Не надеялись ли все они на завершение пророчеств Даниила и приход Мессии, который избавит их от страданий?
Это было время религиозных и политических брожений в Израиле. Иерусалим был наполнен группами, ожидавшими того, кто бы ознаменовал наступление мессианской эры. Но тройной опасности подвергался любой претендент на роль Мессии. Израиль находился под пятой нетерпимых римских наместников, которые с большой настороженностью относились к малейшему признаку восстания. Насколько им было известно, Мессией звали воображаемого бунтовщика против римского владычества. И они знали, что нужно делать с бунтовщиками.
Священники также представляли опасность для претендентов на роль Мессии. Если для римлян последние были потенциальными политическими бунтовщиками, то для священников – богохульниками, ставившими под сомнение их исключительное право определять божью волю. И они знали, что нужно делать с богохульниками.