– Говорят, реальность всегда проигрывает фантазиям, – с улыбкой заметил Дмитрий. – Не всегда. Ваше возбуждение почти осязаемо, Мария. Оно опьяняет.
Возбуждение? В ушах зашумело, и внутренности скрутило узлом. Я вновь ощутила вкус его поцелуя. Я отвечала на него, я упивалась им и своим ужасом. Он … прав?
– Вы – слаще морфия, – доверительно шепнул мне царевич. – Но это не удивляет. Я всегда это знал.
В глазах потемнело, Дмитрий сделал шаг, вынуждая меня пойти вместе с ним. Скрипнули колеса, поезд начал сбрасывать скорость. Мы шли против хода, и на краткий миг я перестала ощущать собственный вес, цепляясь за мужскую руку, теряя реальность.
Скрежет железной двери сменился нарочито бодрым стуком женских каблуков. Звук этот заглушил ковер салона – княжна вернулась за мной.
– Идемте же скорее, Мария Михайловна! Вы мне нужны! – вглядываясь в моё лицо, радостно заявила она.
– В чем дело, тетушка? – чуть склонил голову Дмитрий.
– Так ведь дамы не ходят пудрить носики в одиночестве, мой дорогой. Разве ты не знал?
Царевич хмыкнул.
– Незачем пудриться, тетушка. Вы прекрасны без прикрас. Или вы идете на ужин с нами, или отправляетесь отдыхать до утра.
– Мужчины, – она закатила глаза. – Только бы командовать.
Я отдала должное её выдержке. Большую часть жизни прожив в Европе, ни от кого не завися, она прекрасно держалась, принимая правила царственного племянника.
Анастасия Алексеевна пропустила меня вперед, и боковым зрением я заметила, как напряженно она следила за мной.
Да, она принимала правила. Совсем как я. Потому что выбора нет. Не принять их нельзя.
За ужином присутствовал медик, я вспомнила его лицо. Но недолго, Дмитрий отправил мужчину спать. Есть не хотелось, не была я привычной трапезничать в первом часу ночи. Царевич снова занял место напротив. Чтобы не поддерживать беседу и, памятуя о рекомендациях доктора, под тяжелым прозрачным взглядом я пила терпкий чай.
Время текло, рассыпалось песком. Глоток черного чая, боль в простуженном горле, и снова рваный вдох.
Нас четверо. Алиса. Болванщик. Мартовский заяц. Соня-мышь.
Дмитрий чуть улыбнулся, привстал и на глазах у всех заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос.
– О чем вы думаете? – он тыльной стороной ладони провел по моей щеке.
Я уронила пустую чашку на белое блюдце. Смех княжны оборвался, Анастасия Алексеевна пальцами вцепилась в белую скатерть, а я ответила, почти подпевая тихой песне колес:
– Глубока ли кроличья нора?
Царевич прикрыл веки и признался: