Я расстегнула юбку и, спустив на бедра ткань, перевернулась на живот:
– Одна сторона чего? Другая сторона чего? – спросила я, чувствуя на пояснице его ладонь.
– Мухомора… – тихо ответил он, сдвигая ткань.
Я не сдержала дрожи, когда холодная вата обожгла кожу.
– Хочешь, открою тебе секрет, Алиса?
– Хочу, – я повернула голову и, заставив себя открыть глаза, посмотрела на царевича.
– Самое сладкое в приеме лекарства вовсе не его действие, а его ожидание.
Игла легко вошла в мышцу, мой царственный лекарь ввел мне лекарство и, как это ни парадоксально, ощущение это не причиняло боли. Наоборот, казалось ненормально приятным.
– Это … морфий? – хрипло спросила я.
– Морфий? – удивился он вопросу. – Конечно, нет.
Дмитрий прижал ватку к месту укола и со смешком спросил:
– А вы хотите попробовать морфий?
– Пожалуй, воздержусь, – пробормотала я, одергивая блузку, переворачиваясь на спину и пытаясь ухватиться за стежку на юбке. Совсем как утопающий за спасательный круг.
Он перехватил моё запястье:
– Лежите. Я сам.
Сердце пустилось вскачь, запоздалый стыд смешался со страхом и … ожиданием. Дмитрий запустил ладонь мне под блузку, ледяные пальцы обожгли кожу. Они танцевали, рисуя круги, едва касаясь обнаженного живота. Комом встал в горле страх, тихим вздохом сорвался с губ.
Ангел, несомненно, станет кричать. Неужели … сейчас?
Дмитрий поймал мой взгляд, усмехнулся.
– Ожидание, Алиса, – будто читая мои мысли, сказал он, подтягивая мою юбку к талии. – Ожидание… понимаете? – он медленно застегнул каждую пуговицу, поднялся на ноги и подал мне руку.
Я воспользовалась помощью. Села и, поправив блузку, призналась:
– Да. Я понимаю.
– Мы проехали Колпино. У вас час, чтобы поспать. Останетесь здесь или вернемся в салон?
Я оглядела белые стены и металлические стеллажи. Помещение это напомнило мне нашу прозекторскую, на уютной кушетке отлично уместился бы мой хладный труп. Его высочество решил растянуть удовольствие. Это, в некотором роде, чудачество, но меня, похоже, сегодня не убьют. Ожидание. Оно будет у двоих.
– Вернемся, – решила я.
Мы вышли в коридор. Как меняет восприятие болезнь … всего два вагона, и мы на месте. Я услышала голос Анастасии Алексеевны и тихий смех Одоевского.
Дмитрий вдруг остановился, развернулся ко мне всем корпусом. Положил свою ладонь мне на затылок и, притягивая меня к себе, приказал:
– Не закрывайте глаз.
Алиса мыслит ясно. В прозрачной зелени взгляда, захлебываясь воздухом и своими страхами, она поняла всю прелесть падения в бездонную нору. Там, на глубине черных зрачков, словно в зеркальном тоннеле, многократно отражающем её лицо, она узнала, каков морфий на вкус. Он вязкий, он обжигающий, он лишает воли. Вкус поцелуя его высочества... точно такой.