Из горла его вырвался тихий стон, словно вторя этому звуку, заскрежетали колеса, и покачнулся вагон. Дмитрий ударился спиной о поручень у окна, но удержал меня в руках и крепко прижал к себе. Анастасия Алексеевна испуганно вскрикнула. Стулья, газеты, бокалы с глухим звуком падали на пол. Исполинская машина наконец остановилась, грохот металла стих. Я попыталась высвободиться, но неожиданно сильные руки были подобны тискам.
– Что там, Константин?! – крикнул царевич.
Одоевский стремительно вышел в коридор и, поклонившись Дмитрию, отправился к машинисту узнать, что стряслось. Я подняла голову, его высочество отпустил меня и поморщился.
– Дорогой? – тихо спросила княжна, выглядывая к нам. – Ты … поранился?
– Не делайте такое скорбное лицо, тетушка, я еще жив, – холодно ответил он и замолчал.
Молчали и мы с княжной, к тихому ожиданию новостей присоединился сонный Толстой. Утро нового дня пришло незаметно – за окном стало светло.
Одоевский вернулся и буднично заявил:
– Впереди сошел пассажирский поезд. Часть дороги уничтожена взрывом. Боюсь, наше путешествие придется продолжить менее комфортным способом.
– А ведь мы задержались…– задумчиво заметил Дмитрий. – И пассажирский, надо полагать, сошел в то самое время, когда по дороге этой должен был идти наш состав…
– Возможно, – осторожно ответил Одоевский.
Царевич бросил на Толстого острый взгляд:
– Кто на этот раз, Андрей Федорович, как думаете? Коммунисты?
Толстой расправил плечи и, отдав честь, нарочито бодро отрапортовал:
– Человек, задавший вопрос, в чем разница между коммунистом и ослом, и сам не знает ответа!
– А вот это хорошая шутка, – усмехнулся Дмитрий.
– Рад услужить, – браво ответил Толстой.
Жар спал, осталась слабость, но я снова начала подмечать … тревожный взгляд Толстого, напряженные движения Одоевского, излишне радостное лицо Анастасии Алексеевны и … ставшие почти черными глаза Дмитрия. Его высочество едва заметно поморщился. Я посмотрела на княжну, она чуть кивнула, подтверждая еще неоформившуюся до конца догадку.
Толстой предложил ждать дрезину в салоне и сидя, и подал Давыдовой локоть.
Его высочество шагнул ко мне и качнулся, едва удерживаясь на ногах.
– Андрей! – крикнул Одоевский, подхватывая его. – Медика!
Толстой, извинившись, стремительно направился в другой вагон. Нас с княжной отправили с глаз долой. Анастасия Алексеевна подхватила меня под руку и, усадив в широкое кресло, вручила кружку с морсом. Где только нашла?