Аль-Зарах сказал, что завтра седьмой день недели сарим. Мы бежали в ночь третьего дня, накануне дня мумай, их священной среды. Я провела в заточении не меньше трех суток. Без еды и воды.
Меня вернули в ту же комнату. Разница была лишь в том, что сейчас за моей спиной с шорохом задвинулась решетка, а у двери встал евнух. Но это уже не заботило. Я обессилено опустилась на кровать, сложила руки на коленях. Я была раздавлена, опустошена. Не было сил даже на раздумья. Я не хотела думать. Просто смотрела на канарейку. Та будто обрадовалась, увидев меня. А я хотела бы увидеть Бахат, занятую в своем углу какой-нибудь ерундой.
Сначала меня осматривала дворцовая лекарка. Мерила пульс, даже давление. Разглядывала белки глаз, что-то прощупывала на шее. Коротко перешепнулась с Масабих-раисой и вышла. Ко всем чертям. Меня даже не интересовало, какой вердикт она вынесла. Но Масабих соблаговолила просветить:
— Лекарка заключила, что ты вполне здорова. Ты молодая и крепкая. Достаточно отдыха, жаркой бани и хорошей еды. И искренней молитвы, конечно. Нимат альжана.
Я не отреагировала на эти откровения. Все так же сидела, опустив голову и глядя в одну точку. Я бы поспала, закутавшись в одеяло. Хотела тепла и покоя. Лишь бы все вышли вон. Лишь бы провалилась Масабих.
Она подошла, поддела мой подбородок толстыми пальцами с алыми глянцевыми ногтями:
— Ты ничего не скажешь? Не поблагодаришь?
Я не смотрела на нее:
— За что?
— За то, что ты здесь. Живая и здоровая.
— Вас? — я все же посмотрела в ее лицо.
Масабих скривила толстые губы с четким контуром, повела бровями:
— Змея неблагодарная. Я обещала господину, что ты будешь покорной. Что ты одумаешься. Чтобы не губить твою красоту.
Хотелось процедить, что это она зря, но я сдержалась, изображая безропотную покорность. Сама не понимала, играю ли я, или это мое истинное смирение.
Я опустила глаза:
— Благодарю, Масабих-раиса. Нимат альжана.
— Нимат альжана.
Толстуха, наконец, отошла, что-то шепнула евнуху, и тот вышел. Решетка вновь вернулась на место.
— Сейчас принесут еду и приготовят баню. Ты должна хорошо есть и отдохнуть. Послезавтра закончится неделя сарим — и господин потребует тебя. Чтобы убедиться в твоем смирении и покорности.
Эта очевидная новость оставила меня равнодушной.
— Что сделали с Бахат?
Масабих лишь поджала губы, отвернулась и ничего не ответила. Кажется, об этом грешно было даже спрашивать.
62
Я шла по коридорам в неизменном сопровождении Масабих-раисы, пары евнухов и Шафии-кхадим. Мое лицо скрывало тонкое красное покрывало, руки обвивали браслеты, как тюремные кандалы. Украдкой от толстухи я все же вернула на шею свой кулон, когда меня уже скрывало покрывало. Сейчас это ощущалось едва ли не партизанской диверсией, крошечной, но значимой победой. Казалось, без этой вещи я окончательно потеряю себя. Неделя сарим закончилась, наступил проклятый понедельник.