Я замялась, вновь отхлебнула, чтобы скрыть неловкость. Наконец, замотала головой:
— Нет. Никакого.
Я лгала, но в то же время… У меня были догадки, что это те же люди, которые гоняли меня по трущобам шесть лет назад. Но кто они — я не имела ни малейшего понятия. Не знала, кого стоит подозревать. Не так уж и велика моя ложь. Когда Фирел вернет меня в департамент, это вообще не будет иметь никакого значения. Не хочу, чтобы он копался в моем прошлом. Кто угодно, только не он. Все вернулось к исходной точке…
Нет, стало хуже. Оставались проклятые бриллианты, и сейчас они представляли едва ли не большую опасность. Но нет, даже сейчас я в полной мере не осознавала весь ужас своего положения. День был безумным. Про такие дни говорят, что лучше бы их не было вовсе. Кошмар за кошмаром. Я стократно кляла себя за глупость. Почему я тут же не вернула подарок в отель, едва открыла коробку? Нужно было бежать со всех ног. Я бы призналась, прямо сейчас, в лицо… если бы был другой даритель. Как же хотелось признаться. Как ребенку, который несет домой секреты и чувствует небывалое облегчение, рассказав. Но Фирел не поймет. Никто не поймет.
Он молчал, лишь поглядывал на меня, не отрываясь от бокала. Изучал. Будто ждал, что расколюсь. Будто знал, о чем лихорадочно думаю. Знал ли он хоть что-то?
— Мелисса, было ли что-то после вашего выхода из Центра, о чем я должен знать?
Я едва не уронила бокал. Наука утверждает, что никому не подвластно читать умы. К черту ум! Глупо сомневаться в том, что Фирел прекрасный физиогномист. А я выдаю себя с потрохами. Но пока он не знает подробностей, его это просто забавляет.
— Нет, — я замотала головой. Пожалуй, слишком поспешно, нервно.
— Тем лучше.
Но я не поверила. То же смутное ощущение, будто он способен ударить. Будто мучительно хочет, но сдерживается. Фирел поднялся, подошел к бару и вновь плеснул в свой бокал:
— Я не терплю лжи, Мелисса. Любой лжи. Маленькая ложь порождает большой обман. А обман — это всегда предательство. За предательство невозможно щадить.
Каждое слово отдавалось гулом внутри. Будто капала вода в глубокий железный колодец. Опять наворачивались слезы.
— Вы согласны?
Он внимательно смотрел, не отрываясь, будто хотел уловить малейшее изменение на лице, искал фальшь.
Я снова кивнула:
— Да. Я согласна.
Он вновь нажал на панели, убирая бар:
— Полагаю, это вам больше не понадобится?
Я покачала головой и зачем-то поднялась, почувствовав легкое головокружение. Мне хватило нескольких глотков, чтобы захмелеть.