Эркар набрал воздушную подушку и причалил у подъезда ресторана. Мне помогли выйти и проводили в фойе, где уже ждал Фирел. С каждым моим шагом его лицо застывало.
Он формально приложился к моей руке и сжал пальцы до ломоты:
— Что у тебя на шее?
41
Я инстинктивно прикрыла проклятые камни ладонью, будто хотела спрятать. Колени дрожали. О нет — это вовсе не образное выражение. Я едва стояла на высоких каблуках, чувствуя, что вот-вот рухну.
Я выдавила улыбку. Фальшивую, натянутую. Самую отвратительную из возможных. Пол видел меня насквозь. Мое волнение, мою фальшь. Я смотрела в его каменное лицо, которое не выражало ничего, лицо того незнакомого Пола, которого я не хотела узнавать и так боялась. Чужой. Холодный. Надменный. Формальный. Запах его одеколона, который обычно сводил с ума, обдавал нестерпимой стужей. Будто я стояла на трескучем морозе. Голая. Проклятые камни словно примерзали к коже.
Я, наконец, опустила руку:
— Тебе не нравится? — Я старалась спрятать глаза: — Ты не зашел домой, и я сочла… Тебе не нравится.
— Откуда это? — он лишь приблизился на шаг, внезапно, сдержанно улыбнулся и кивнул. Не мне, кому-то проходящему мимо. — Я этого не дарил. А для стандартного набора компаньонки…
Он не договорил. Вновь отвлекся, кого-то приветствуя.
Это слишком роскошно для стандартного набора. Да, я прекрасно понимала, что он хотел сказать. Но даже этот вопрос был только фальшивой формальностью. Дипломатические игры — точно не для меня. Казалось, я попала в адскую мясорубку, где меня уже молотило острыми ножами. Я лишь сунула палец, из детского любопытства — но оказалась целиком запутанной в спираль. Хотелось кричать. Так, чтобы звенело в ушах. Хотелось ясности. Пусть неприглядной, жестокой, но очевидной. Прямой, как натянутая струна.
Я ненавидела людей вокруг. Сейчас, как никогда понимала, что это глаза и уши. Каждый взгляд, каждый жест Пола рассматривали, словно под микроскопом. И я сама стала заложником этих условностей. Окажись мы наедине, что бы он сделал? Мне все время казалось, что он способен ударить. Но если это поможет все исправить — я стерплю. Пусть. Лишь бы все стало как раньше.
Я едва не рассмеялась собственным глупым мыслям: как раньше уже не будет. Все станет только хуже. И самое ужасное ожидало дома: мне придется объясниться. Не повторять уже совершенную ошибку. Рассказать о шантаже. Выложить все, как я и намеревалась. Пусть Фирел решает сам. Может, он найдет выход. Я не хочу быть игрушкой в руках департамента, хочу, чтобы они просчитались. И плевать на Альянс.