Однако он сразу пожалел о том, что сболтнул. Эдвард повернулся к нему – и нахмурился. Усмешка канула в Лету.
– Что ты имеешь против Магнуссона, придурок? – сказал он. – Дуболом вроде тебя не может его критиковать – уясни себе это. Он вошел в историю, его имя знает каждый – а ты, дурак? Ты всю жизнь будешь умиротворять, пока тебя не прихлопнет какой-нибудь сахиец или простой человечишка не вытрясет из твоей глупой черепушки остатки залежавшейся соломы. А не будь меня – ты бы вообще прозябал в отделах хозфака, десятилетиями подметал бы пол или выдавал швабры – кто вообще вспомнит человека, выдающего швабры?! Осел! Я тебе показываю свет и цель в жизни, пример для подражания, а ты воротишь свою невежественную ослиную рожу!
// В айсе при споре переходят на личности.
Любое отличающееся от своего мировоззрение и поведение Эдвард считал мерзостным. Именно поэтому он практически всегда был раздраженным. Но если снисходило хорошее расположение духа, как сейчас, – он мог попытаться переубедить заблудшую овцу. Впрочем, терпения надолго не хватало – Эдвард был вспыльчив и безжалостен. Обычно все заканчивалось тем, что он пускал в ход кулаки. Он считал, что зуботычина для обучения определенной когорты людей – наилучшее средство.
Томас маршировал рядовым в этой когорте – и поэтому ему частенько доставалось за его высказывания. Однако Томас и не возражал. Он сам себя корил за то, что открывает рот, когда не следует.
– Простите, герр Эдвард, вы правы, – заторопился Томас. – Я глуп, не осознаю величия… Это не моего ума… Не под силу…
– В самом деле! Какие художества, о чем я? Тебе умиротворять – потолок, с такими мозгами и неспособностью к учебе!
– Да, вы правы.
– Шалавы, Томас! – Эдвард зачесал предплечье. – Черт возьми, если сфера умрет, клянусь, я тебя на суку повешу. Ты бесполезный кусок говна!
Томас покорно уставился в пол – с подобной характеристикой он был согласен.
Эдвард подошел к «пирамиде». Положил на шею Кости ладонь – и закрыл глаза. В молчании прошло минут пять – Томас потратил их на самобичевания.
Эдвард Томасу напарник, а не босс, как могло показаться со стороны. Однако Томас действительно считал, что ему повезло: на Эдварда он практически молился. Они подходили, как инь и ян.
Томас – тело, а Эдвард – голова.
Лбу требуется тело, которому надо приказывать и повелевать. А туловищу – нужен центр управления, который говорит, куда идти и как действовать. И друг без друга они не могут.
Наихудшее, что совершают руки и ноги, – не выполняют указаний головы. Не слушаются, не подчиняются, ведут себя самостоятельно. Такое тело – дурное; а Томас частенько именно так и поступал. По этой причине случалось большинство их склок.